Тысяча и один день (сборник)
Шрифт:
НУ, ВПЕРЕД.
Странное это место – Вязкий мир. В нем время идет самым прихотливым образом – то в тысячи, то в триллионы раз быстрее, чем в реальном мире. В нем тьма имеет цвет. В нем можно идти в любом направлении, хоть прямо, хоть вверх, хоть вниз – в любом случае под ногами у тебя будет упруго пружинить какая-то поверхность, и именно там, где ты ожидаешь ее встретить, делая шаг. Поднял ступню или опустил ниже – поверхность окажется там, где ты захочешь ее ощутить. Это при том, что рассмотреть эту поверхность еще никому не удавалось. Вязкий мир раболепно угождает своим гостям – и равнодушно позволяет
Очень похоже на то. Убежден: если в создании этого лилового студня все-таки участвует мозг, то уж наверняка не разумом, а дремучими глубинными монстрами, анонимными авторами кошмарных снов.
Да, это сон с вечным сюжетом: хочешь бежать, лететь птицей, а вынужден с ужасающей медлительностью проталкивать себя сквозь вязкое желе... и ужас погони за спиной.
Похоже. Но в Вязком мире совсем иной ужас: потерять направление. Заблудиться. Оказаться там, откуда невозможно выйти. Или вынырнуть там, куда не стоит выныривать.
ПОРА? ПОРА.
Хлопок воздуха при выходе из телепортации всегда менее звучен, нежели при входе, однако вполне ощутим. Особенно в пилотской кабине, не отличающейся исполинскими размерами.
Конечно, самолет шел на автопилоте. Две женщины – командир корабля и вторая пилотесса – оживленно болтали, пересмеиваясь и попивая кофе из бумажных стаканчиков. Знакомый хлопок за спиной заставил обеих вздрогнуть и обернуться – скорее с удивлением, нежели с гневом или испугом. Существует прямой и категорический запрет на телепортацию в движущемся транспорте, будь то самолет или автобус, – но и без запрета кому придет в голову рисковать собственной жизнью?
Первой заметила меня вторая пилотесса. Я видел, как у нее округлились глаза и отвисла челюсть. Струйка дымящегося кофе полилась из стаканчика ей на колени.
Едва успев сделать глубокий вдох, я нырнул вновь. Даже не обернувшись. Теперь мне предстояло сделать это в Вязком мире.
И найти обратный путь.
Я продавливал себя сквозь густую лиловую мглу, ругаясь в душе по своему адресу на чем свет стоит. Вздумалось пошалить кретину! Поиграть захотелось! Нет, приятель, твоя настоящая игра не здесь и не сейчас...
Типичное мальчишество. Непростительное. Метров сорок обратного пути вслепую. Если я слегка ошибусь направлением, то запросто могу оказаться за бортом. Имея ту же скорость, что и лайнер. Допустим, мне не разорвет легкие, – что я могу предпринять, чтобы не разбиться в брызги о Китай? Серию последовательных телепортаций вниз? На десять тысяч метров? С дыхательным аппаратом это в принципе возможно, хотя и мучительно. Но без аппарата... Беда в том, что всякой живой твари надо дышать, даже эксменам. Один-два глубоких вдоха перед каждым нырком в Вязкий мир – это минимум. А нырков штук двести... нет, заведомо меньше, учитывая набор скорости свободного падения в промежутках между нырками. Мне придется искать компромисс между необходимостью выныривать для вдоха и страхом набрать скорость, не оставляющую падающему никаких шансов, и все равно я проиграю. Допустим даже, что подо мною окажется глубокий водоем, – не все ли равно, разбиться о воду при падении с десяти тысяч или с пятисот
В Вязком мире нет скорости. Лиловый клейстер одинаково статично принимает всех. Иначе телепортирующие влетали бы в него со скоростью движения Земли в пространстве – ниоткуда ведь не следует, что Вязкий мир привязан к планете, да еще к определенной ее точке. Вращение Земли тоже следует учитывать.
Все существующие теории, даже самые стройные, – лишь иллюзии понимания фундаментальной сущности Вязкого мира. Широко известны лишь его основные свойства, с которыми следует считаться, а для успешной телепортации большего не требуется. Самое главное: выныривая в нормальный мир, ты сохраняешь вектор скорости, который имел до нырка, только и всего.
ПОРА? ПОЖАЛУЙ.
Я попытался вынырнуть и подумал, что страшные истории о людях, навсегда оставшихся в Вязком мире, – вовсе не шутка.
Попробовал еще раз. И еще.
Задыхающаяся рыба, бьющаяся об лед...
Спокойно. Не паниковать. У меня очень хорошее чувство пространства и многие сотни тренировок. Я просто не мог сильно ошибиться, определяя направление и дальность обратного пути. На сорокаметровой дистанции телепортирования я ошибаюсь не более, чем на метр, – правда, в спокойных условиях...
Запомни главное и не суетись: если что-то мешает тебе вынырнуть – значит, ты еще в самолете.
Мысленно отметь свое положение в пространстве. Немного передвинься и попытай счастья еще раз. Сгруппируйся – так ты займешь меньше места. И перестань трястись, черт тебя побери! Хочется вдохнуть, да? Очень хочется? Потерпишь. Воздуха в твоих легких хватит еще на десяток попыток.
Ну и не трать его попусту.
Удачу принесла восьмая попытка – я взял влево-вверх и, вынырнув, свалился прямо в свое кресло. Задыхаясь. Все стало понятно: на обратном пути я сместился правее, инстинктивно стараясь держаться как можно ближе к оси салона, а что ушел немного вниз – так это просто ошибка. Допустимая погрешность слепой навигации.
Наверное, многие повскакивали с мест, когда по ушам ударил сдвоенный хлопок, но я этого не видел. Я почти не чувствовал, как взбешенные конвойные пристегивают меня наручниками, и не интересовался, к чему пристегивают. Какая разница! Я снова был в реальном мире, взмокший и полузадохшийся, но живой, невредимый и готовый ко всему. А главное – крайне ценный.
Настолько, что меня даже не ударили. Хотя, на мой взгляд, следовало бы. Бесспорно, мои конвойные получили перед полетом строжайшие инструкции по обращению со мной, исходящие из того, что колотить спасателя – непростительная роскошь.
С точки зрения тонущего, конечно.
Часть I
ЭКС-ФЕКС-ПЕКС
Глава 1
ГЛАДИАТОР
Какой смысл спешить, если тебя все время останавливают?
Спешащий эксмен, не одетый в специальную униформу посыльного, подозрителен уже сам по себе, ну а если он, высунув язык, мчится по тротуару не где-нибудь, а в кварталах, заповедных для праздных самцов, то подозрителен втройне. И патруль останавливал меня трижды – один раз возле бульвара Освобождения и дважды на площади Сандры Рамирес, сперва в начале ее, возле храма Первоматери, а потом в конце.