Тысяча и одна дочь
Шрифт:
– Все понимаю! Она новенькая! Больше ничего такого не повторится!
– Смотри, чтобы без сучка, без задоринки. Репертуар хоть выучили?
– А то как же!
– Ну, тогда поспешите!
– Все будет в лучшем виде. Дай нам полчаса.
– Десять минут!
– Двадцать!
– Пятнадцать, и ни минутой больше! Гости уже застоялись. Того и гляди начнут недовольство проявлять.
Типа с бабочкой удалось выставить, и тогда музыканты окружили Сашеньку.
– Кто ты такая? – простонал Лео. – Откуда свалилась нам на голову? Только не ври, что ты наша новая солистка и явилась, чтобы заменить нашу
– Ваша солистка. А Соня… Она просто забыла. Сам говоришь, что у нее жар. А где жар, там и бред.
– Что же нам теперь делать? Ты хоть петь-то умеешь?
– Умею.
– Ну… спой.
Сашенька настроилась и изобразила:
– Прекрасное далеко…
– Ой, все! – закрыл глаза Лео. – Это конец! Нам всем конец! И тебе, дуреха, тоже! Ты хоть знаешь, куда ты сунулась? Тут такие важные лица, а ты без пропуска. Нас всех, прежде чем допустить до выступления, чуть ли не под микроскопом рассматривали. Флюшка и справка из ПНД – это самое меньшее, что от каждого из нас потребовалось. И если сейчас узнают, что я провел сюда человека со стороны, который явился без всякой проверки, мне конец!
– Я исключительно добропорядочная гражданка, – сказала Сашенька. – И справку о вменяемости могу предоставить, если нужно. А флюшка у меня вообще всегда с собой. Хоть сейчас ее вам отдам.
– Да что толку, если списки давно согласованы, а в списке у нас имя Сони числится. Тебя же не Соней зовут?
– Я Саша.
– Плохо очень ты поступила, Саша. Очень! Но теперь уже ничего не поделаешь. Будем продолжать игру. В общем, петь ты не умеешь и слуха у тебя нет, но это и неважно, потому что выучить репертуар Соньки ты все равно бы уже не успела. В принципе, мы на это и не рассчитывали. Двигаться ты хоть можешь?
– А что надо? Танцевать? Я умею.
И Сашенька принялась извиваться, стараясь, чтобы это выглядело максимально соблазнительно. Но Лео снова был недоволен.
– Стоп! – замахал он руками. – Хватит тут стриптиз перед моими парнями изображать. Возбудятся, а им еще выступать.
– Все так плохо?
– Исполняем мы наш питерский рок. Так что обойдись без этой пошлятины с вилянием бедер. Тебе с твоей фигурой лучше всего просто ходить по сцене. Туда-сюда. С этим ты хоть справишься?
– Конечно!
Сашенька постаралась, чтобы это прозвучало как можно более уверенно. И Лео смягчился.
– Ладно, так и решили, ты будешь ходить и открывать рот под фанеру. В принципе, может получиться даже неплохо. Фигурка у тебя симпатичная. Мордашку мы тебе сейчас накрасим так, что родная мать не узнает. Наденешь платье Соньки – никто тебя от нее и не отличит. Близко к публике просто не суйся. И в разговоры не лезь. Но за этим я сам лично прослежу. В случае если станут приставать с предложениями выпить, скажешь, что здоровье не позволяет. Ну, ребята, хватайте ее и вперед!
Дальше Сашенька помнила плохо. Ее причесывали, красили, наряжали. Оказывается, вместе с музыкантами приехал и их гример – женщина таких необъятных размеров, вся сплошь состоящая из уютных складок жира. В них она прятала и гримерные кисти, и зеркала, и расчески. Перед ней
– Ой, не похожа, – сокрушалась гримерша, старательно замазывая Сашеньке лицо гримом. – Ой, халтура!
Но когда закончила, то неожиданно сама же объявила, что получилось отпадно. И успех им всем гарантирован.
– Лишь бы ты, девонька, не стушевалась на сцене. Соня у нас не первый год выступает, а ты новенькая. Вдруг испугаешься? Если ступор нападет, то беда. Ром, а Ром, слушай, дай ей глотнуть своей волшебной настойки.
– Сколько раз тебе повторять, это абсент.
– Знаю я твой абсент. Спирт тебе мать из психушки тащит. А полынь у бабки на даче на участке растет. Тащи сюда!
От лютой горечи у Сашеньки глаза полезли на лоб. А огненный смерч прожег ей кишечник до основания. Сашеньке казалось, что вместо кишок у нее теперь в животе одно сплошное огненное озеро.
– Я умираю!
– Говорил же, не надо. Она непривычная.
– Ничего, сейчас все пройдет.
Гримерша оказалась права. Когда огненная лава в желудке улеглась, то Сашенька почувствовала себя значительно лучше. И она объявила своим друзьям, а они таковыми все ей уже казались, что она готова к выступлению.
Глава 4
Как прошла первая часть концерта, Сашенька не помнила. Она ходила по сцене, как ей казалось, очень уверенно открывала рот, и публика после каждого исполнения отзывалась бурными аплодисментами. Причем, чем громче становились аплодисменты, тем больше пустых бутылок со спиртным появлялось на столах. Сашеньке некогда было задумываться об этой закономерности, но подспудно она ее все же тревожила.
Девушке было невдомек, что причиной такого сказочного изобилия на столах был не кто иной, как сам Лео. Он сумел договориться с типом в бабочке, которому объяснил, что певица не в голосе, сама не своя, поэтому нужно как-то поддержать исполнительницу. И тот расстарался, дал приказ официантам обслуживать всех подряд, несмотря на ранги, и чтобы ни один гость не сидел бы с пустым или хотя бы наполовину пустым бокалом.
В перерыве между двумя песнями Сашенька спросила у Ромы:
– А что за праздник хоть?
– Юбилей Галины Павловны.
Это прозвучало так, словно Сашенька была обязана знать, кто это. И девушка не решилась расспрашивать.
Гости отмечали праздник уже давно. Музыканты как раз застали тот момент, когда официальная часть плавно и стремительно перетекала собственно в банкет. Истомленные ожиданием гости очень быстро набрались под завязку, начали и сами лезть на сцену, и про Сашеньку все забыли. То есть она думала, что забыли, но оказалось, что нет.
Внезапно девушка почувствовала, как с двух сторон ее нежно и в то же время сильно обхватывают чьи-то руки. Ноги плавно отрываются от пола. И ее куда-то несут. Самопальный абсент, который Рома делал из полыни и разведенного до семидесяти градусов спирта, уже перестал действовать, от былой лихости не осталось и следа, девушка запаниковала. Впрочем, оглянувшись, она обнаружила, что этой же участи подверглись и все ее коллеги по сцене, за исключением самого Лео, который семенил позади процессии с выражением скорбной покорности на лице.