Тысяча и одна ночь
Шрифт:
А когда Масрур окончил свои стихи, Зейн-аль-Мавасиф воскликнула: «О Масрур, всякому, кто крепко держится своей веры и поел нашего хлеба и соли, мы обязаны воздать должное! Брось же думать об этих делах, и я верну тебе все твои владения и все, что мы у тебя взяли». – «О госпожа, – ответил Масрур, – ты свободна от ответа за то, о чем ты говоришь, хотя ты была вероломна в клятве, которая между нами. А я пойду и сделаюсь мусульманином» [625] . И невольница Зейн-аль-Мавасиф, Хубуб, сказала ей: «О госпожа моя, ты молода годами и много знаешь, и я ходатайствую перед тобой именем великого Аллаха.
625
Из бреславльского издания текста настоящей сказки, где он гораздо подробнее, видно, что Масрур был христианин. В дальнейшем мы узнаем, что Зейн-аль-Мавасиф – мусульманка, выданная за еврея, но не отступившая от ислама.
И невольница Хубуб поднялась и заново убрала другую комнату, и украсила её, и надушила лучшими благовониями, как хотела и желала, и приготовила кушанья, и принесла вино, и заходили между ними кубки и чаши, и приятно стало им дыхание…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот пятидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Зейналь-Мавасиф приказала своей невольнице Хубуб заново убрать комнату развлечения, Хубуб поднялась и обновила кушанье и вино, и заходили между ними кубки и чаши, и приятно стало им дыхание. И Зейналь-Мавасиф сказала: „О Масрур, пришло время встречи и сближения, и если ты заботишься о нашей любви, скажи нам стихи с диковинным смыслом“. И Масрур произнёс такую касыду:
Я связан (а в сердце пламя ярким огнём горит)Верёвкой сближения, в разлуке разорванной,И страстью к девушке, что сердце разбила мнеИ ум мой похитила щекой своей нежною.Изогнута бровь у пей, и черны глаза её,Уста её молнию напомнят улыбкою.Всего прожила она четыре и десять лет,А слезы мои о ней напомнят дракона кровь.Увидел её в саду у быстрых потоков я,С лицом лучше месяца, что в выси плывёт небес,И встал я, пленённому подобный, почтительно,И молвил: «Привет Аллаха, о недоступная!»И мне на привет она охотно ответилаСловами прекрасными, как жемчуг нанизанный.И речи мои услышав, в миг поняла онаЖеланья мои, и сердце стало глухим её.И молвила дева: «Речи эти не глупость ли?»И молвил я: «Перестань бранить ты влюблённого!И если меня ты примешь – дело не трудно мне.Возлюбленные – как ты, а любящие – как я». —Увидев, чего хочу, ока улыбнулась мнеИ молвила: «Я творцом небес и земли клянусь,Еврейка я, а еврейство – вера суровая,А ты к христианам, без сомнения, относишься,Как, хочешь ты близости – ты веры иной, чем я?Коль хочешь ты это сделать, – будешь жалеть потом.Играешь ты верою – дозволено ль то в любви!И будет упрёками изранен подобный мне.И вера его носить начнёт во все стороны,И будешь преступен ты перед верой обоих нас.И если нас любишь, стань евреем ты по любвиИ сделай сближение с другой недозволенным.И дай на Евангелие ты клятву правдивую,Что будешь хранить в любви ты тайну, скрывать её.И я поклянусь на Торе верными клятвами,Что выполню я обет, который дала тебе».Поклялся я верою, законом и толком ей,И сам её клятву дать заставил великую.И молвил я: «Как зовут тебя, о предел надежд?»И молвила: «Я краса всех свойств – недоступная».И вскрикнул я: «О краса всех свойств, я, поистине,Любовью к тебе охвачен, в страсти безумен я».Увидел под покрывалом я красоту её,И сердцем печален стал, и сделался я влюблён.И долго пред занавеской я умолял её,И сердцем великая моим овладела страсть.Увидевши, что со мной и как велика любовь,Она показала мне сияющий смехом лик.И ветром сближенья пахнуло от нас тогда,И веяло мускусом от тела и рук её.И запах рассеялся повсюду её духов,И я вино уст узнал, лобзая прекрасный рот.Нагнулась, как ивы ветвь, в одеждах своих она,И близость запретная мне стала дозволенной,И спали мы в близости, и сблизились с нею мыОбъятьем, лобзаньем и влаги смешеньем уст.Ничто ведь не красит землю, кроме возлюбленной,С которой ты близок стал, и ею ты властвуешь.Когда ж засияло утро, встала любимаяПроститься со мной, и лик её затмевал луну.Прощаясь, она стихи сказала, и по щекамНанизаны были капли слез и рассыпаны.Обет не забуду я Аллаху, покуда жив,Прекрасную ночь и клятвы ей не забуду я».И Зейн-аль-Мавасиф пришла в восторг и воскликнула: «О Масрур, как прекрасны твои качества! Пусть не живёт тот, кто с тобой враждует!» И она вошла в комнату и позвала Масрура, и тот вошёл к ней и прижал её к груди, и обнял, и поцеловал, и достиг с ней того, что считал невозможным, и радовался он, получив прекрасную близость. И Зейн-аль-Мавасиф сказала ему: «О Масрур, твои деньги для нас запретны и для тебя дозволены, так как мы стали любящими!» И затем она возвратила ему богатства, которые у него взяла, и спросила: «О Масрур, есть ли у тебя сад, куда мы бы могли прийти погулять?» – «Да, госпожа, – ответил Масрур, – у меня есть сад, которому нет равных».
И Масрур пошёл в своё жилище и приказал невольницам сделать роскошные кушанья и приготовить красивую комнату и великий пир, а потом он позвал Зейн-аль-Мавасиф в своё жилище,
А окончив свои стихи, она сказала: «О Масрур, скажи нам что-нибудь из твоих стихотворений и дай нам насладиться плодами твоих произведений». И Масрур произнёс такое двустишие:
«Мы радовались луне, вино разносившей нам,И лютни напевам, и в садах находились мы,Где горлинки пели и качалась ветвь гибкаяПод утро, и в тех садах – желаний моих предел».А когда он окончил свои стихи, Зейн-аль-Мавасиф сказала ему: «Скажи нам стихотворение о том, что с нами случилось, если ты занят любовью к нам…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала восемьсот пятьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Зейн-аль-Мавасиф сказала Масруру: „Если ты занят любовью к нам, скажи нам стихотворение о том, что с нами случилось“. – „С любовью и охотой“, – ответил Масрур и произнёс такую касыду:
«Постой, послушай, что в страстиК газели сталось со мною:Я лани стрелой поверженИ взоров выдержал натиск.Пленён я страстью, клянусь вам,В любви стеснились уловки,В кокетливую влюблён я,Что скрыта стрелами взоров.Её в саду я увидел,И стан её был так строен!«Мир вам!» – я сказал, она такОтветила: «Мир!»Услышав, Спросил я: «Как имя?»Слышу В ответ: «Я – красот корона.Мне имя – Краса всех качеств».И молвил я: «Сжалься, сжалься!Горит во мне страсть, клянусь я.И любящих нет мне равных!»Она мне: «Когда ты любишьИ хочешь со мной сближенья,Я много желаю денег,Превыше подарков всяких.Одежд от тебя хочу яИз шелка, ценой высоких,И мускуса за ночь страстиХочу я четверть кинтара.Коралл мне нужен и жемчуг,И редкий и драгоценный.Хочу серебра и златаВ уборах, ценой высоких».Явил я благую стойкость,Хоть сильно горел я страстью,И близость она дала мнеВ ночь месяца молодого.Хулить меня если станутДругие мужи, скажу я:«Прекрасны той девы кудри,А цвет их – цвет тёмной ночи.И розы в её ланитахГорят, как огонь, пылая.В глазах её меч таится,А взоры разят стрелою,Вино в её рту таится,А взор её – ключ студёный,И жемчуг в устах блистает,Как дивное ожерелье.Прекрасной своей шеейГазель она нам напомнит,Бела её грудь, как мрамор,Соски её – гор вершины.Живот у неё – весь в складках,И галией он пропитан.А ниже одна вещь скрыта,В которой предел надежды.Жирна она и мясистаИ так толста, о владыки!Подобна царей престолу —К нему я с просьбой явился.А меж столбов ты увидишьВозвышенных ряд скамеек.У этой вещи есть свойства,Что ум людей изумляют:Она две губы имеет,Как мул, она боязлива.Порою её глаз красен,А губы – как у верблюда.И если придёшь к той вещиГотовым к делу, найдёшь тыНа ощупь её горячейИ силу ты в ней получишь.Она храбреца прогонит,Придёт коль на бой он слабым,А часто на ней увидишьИзрядную ты бородку.Не скажет о ней красавец,Который красив так дивно,Подобный Красе всех качеств,Что так во всем совершенна».Пришёл я к ней как-то ночьюИ дивную вкусил сладость,И ночь, что с нею провёл я,Затмит все другие ночи.Пришла заря, и подняласьКрасавица с лунным ликом,И стан свой она склонила,Подобно копью прямому,И, расставаясь, спросила:«Когда вернутся те ночи?»И молвил я: «О свет глаза,Являйся когда захочешь».И Зейн-аль-Мавасиф пришла от этой касыды в великий восторг, и охватило её крайнее веселье. «О Масрур, – сказала она потом, – приблизилось утро, и остаётся только уходить, из опасения позора». – «С любовью и охотой!» – сказал Масрур и, поднявшись на ноги, пошёл с нею и привёл её к её жилищу, а потом он пошёл к себе домой и провёл ночь, думая о красоте девушки. Когда же наступило утро и засияло светом и заблистало, Масрур приготовил роскошный подарок и принёс его девушке и сел подле неё. И они провели так несколько дней, пребывая в счастливейшей жизни.