Тысяча осколков тебя

Грей Клаудия

Головокружение нарастает, мир становится серым и расплывчатым, слова УБЕЙ ПОЛА МАРКОВА темнеют... и потом зрение возвращается. Слово УБЕЙ снова становится четким.

В нерешительности, я делаю шаг от кирпичной стены. Я чувствую себя проснувшейся. Даже более проснувшейся, чем раньше, в действительности.

И я стою, уставившись на лужу вокруг моих туфель на каблуках, и я понимаю, что никуда не ухожу.

Наконец, когда я начинаю верить в свою дачу, я шагаю дальше по аллее. Дождь сильнее бьет меня по лицу, и я смотрю в небо, затянутое грозовыми облаками. Судно на воздушной подушке низко висит над городом, словно еще одна туча. Очевидно, оно здесь

для того, чтобы создавать голографические рекламные щиты в небе над городом. Я в изумлении смотрю на работу летательного аппарата в этом странном новом измерении, трехмерные рекламные ролики мерцают и двигаются по небу: Nokia. BMW. Coca-Cola.

Это так похоже на мой мир, но все же это не он.

Так же ли Тео ошеломлён путешествием, как и я? Должно быть. Его горе почти так же глубоко, как моё, несмотря на то, что папа был всего лишь его научным руководителем, больше того, это то, над чем Тео и мои родители работали в течение последних нескольких лет. Смог ли он тоже сохранить воспоминания? Если так, мы можем контролировать наше путешествие, наш разум будет управлять другими нашими версиями, рожденными в альтернативном измерении. Это значит, что мама ошибалась в одном, что странно, поскольку всякая другая гипотеза, которую она выдвигала в жизни, подтверждалась. Но я благодарна за это, по меньшей мере до тех пор, пока моя благодарность не сменяется горячей вспышкой гнева.

Теперь меня ничто не сможет остановить. Если Тео тоже доберется сюда и сможет меня найти, и я отчаянно хочу, чтобы он меня нашел, тогда мы сможет это сделать. Мы можем добраться до Пола. Мы можем забрать обратно прототип Жар-птицы, который он украл. И мы можем отомстить за то, что он сделал с моим отцом.

Я не знаю, такой ли я человек, чтобы хладнокровно убить. Но я собираюсь это выяснить.

Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net

Глава 2

Я не физик, в отличие от моей мамы. И даже не аспирант, как Пол и Тео. Я дочь двух ученых, которая училась дома и которой дали свободу направлять свое образование. Как единственный правополушарный человек в семье, я обнаружила, что живопись меня интересует больше, чем высшая математика. Фактически, я собираюсь поступить в Школу Дизайна на Род-Айленде, где я собираюсь специализироваться на реставрации. Так что если вы хотите смешивать краски, натянуть холст или обсудить Кандинского, то я ваш тип девушки. Научная подоплека путешествий между измерениями? Неудача. Вот что я знаю:

Вселенная фактически мультивселенная. Существует бесконечное множество реальностей, все наложены друг на друга, для краткости назовем их измерениями.

Каждое измерение представляет набор возможностей. В конечном счете, все что может случиться, случается. Есть измерение, где нацисты выиграли Вторую Мировую. Есть измерение, где китайцы колонизировали Америку задолго до того, как Колумб начал плавать. Есть измерение, где Бред Питт и Дженнифер Эннистон всё еще женаты. Даже измерение, похожее на мое, идентичное во всех смыслах, кроме одного дня в четвертом классе, когда та Маргарет решила надеть голубую блузку, когда я выбрала зелёную. Любая возможность, каждый раз, когда судьба подбрасывает монетку, снова разветвляет измерения, создает другие слои реальности. Это продолжается вечно, до бесконечности.

Эти измерения находятся не где-то в космосе. Они в буквальном смысле вокруг нас, даже в нас самих, но потому что они существуют в другой реальности, мы не можем их воспринимать.

Ранее в своей карьере, моя мама,

доктор София Коваленко, выдвинула гипотезу, что мы должны быть способны не только определить эти измерения, но также наблюдать их и даже взаимодействовать с ними. Её высмеяли. Она писала работу за работой, объясняла свою теорию год за годом, и никто её не слушал.

Но однажды, когда ее уже готовы были объявить сумасшедшей, она умудрилась опубликовать еще одну работу, проводящую параллели между волновой теорией и её работами над резонансом между измерениями. Возможно, только один ученый на Земле принял работу всерьез, доктор Генри Кейн, английский океанограф. И физик. И математик. И, очевидно, гений. Увидев статью, он смог увидеть возможности, которые больше никто не видел. Это была удача для мамы, потому что, когда они стали партнерами, её работа действительно стала приносить плоды.

Для нас с Джози это было еще большей удачей, потому что доктор Кейн стал нашим папой.

Двадцать четыре года пролетели быстро. Их работа достигла такой точки, когда она стала привлекать интерес даже вне научных кругов. Опыты, в которых они доказывали существование альтернативных измерений, повторили ученые в Стэнфорде и Гарварде, и больше над ними никто не смеялся. Они были готовы к попытке путешествия между измерениями, или, по меньшей мере, к изобретению устройства, которое сделало бы это возможным.

Мамина теория была такова, что будет очень, очень сложно переместить физические объекты между измерениями, но энергию должно быть достаточно легко передать. Еще она говорит, что сознание — это форма энергии. Это привело к сумасшедшим предположениям, но в основном мама и папа фокусировались на создании устройства, которое превратит путешествия между измерениями в более чем мечту. Что-то, что позволит людям путешествовать между измерениями, и, даже сложнее, вернуться обратно тем же способом.

Это был вызов. И даже опасность. Устройства должны быть изготовлены из особенного материала, который перемещается проще, чем любая другая форма материи, они должны привязывать сознания путешественника, что, очевидно, очень сложно, и еще миллиард других технических проблем, чтобы понять которые, нужно физическое образование. Коротко о сложном: устройства действительно сложны в изготовлении. Поэтому мои родители сделали несколько прототипов, прежде, чем даже стали рассматривать возможность испытаний.

Поэтому, когда они наконец-то сделали устройство, которое, похоже, работало, всего несколько недель назад, мы отпраздновали это. Мама и папа, которые обычно не пили ничего крепче чая, открыли бутылку шампанского. Они дали бокал и мне, и всем было всё равно.

— За Жар-птицу, — сказал Тео.

Окончательный прототип лежал на столе, вокруг которого мы стояли, его изгибы поблескивали, замысловатые металлические части наслаивались друг на друга, как крылья насекомого.

— Названная в честь мифической русской птицы, которая посылала героев в поиски приключений, — Тео кивнул в сторону моей мамы и продолжил:

— И конечно в честь моей собственной прокачанной машины, потому что она действительно настолько же крутая.

Тео такой парень, который говорит слова вроде "прокачанная машина" иронично. Он почти всё говорит иронично. Но, в его глазах было настоящее восхищение, когда он смотрел в тот вечер на моих родителей.

— Есть надежда, что нас тоже ждут приключения.

— За Жар-птицу, — сказал Пол.

Должно быть, он уже тогда что-то задумывал, даже тогда, когда он поднял свой бокал и звякнул им о папин.