Тысяча осколков тебя
Шрифт:
Она прикладывает тыльную сторону руки к моему лбу, проверяя нет ли у меня жара, как будто мне всё ещё пять лет.
— Просто думаю, вот и всё, — я скучаю по моей настоящей маме, которая осталась дома. К горлу подкатывает ком, но я умудряюсь сохранить самообладание. Я не хочу портить вечер.
После еды Джози спрашивает меня, не хочу ли я посмотреть с ней соревнование серферов. Я думаю, что сложно поверить в то, что меня серфинг больше интересует в этом измерении, чем дома, но любое отвлечение — это хорошо.
Джози хмурится на меня.
— Мама права. Ты сегодня странная.
— Ха-ха, — я откидываю волосы назад, стараясь казаться непринужденной. Потом я вспоминаю футболку, надетую на Тео: The Gears.
Мой мозг работает быстро, сравнивая знания, полученные в разных измерениях.
The Beatles никогда здесь не существовали. В The Gears играли Пол МакКартни и Джордж Харрисон, но не Джон Леннон. Но Джон Леннон написал In My Life для The Beatles. Этой песни нет в этом измерении.
Поэтому, как папа может напевать её?
Я вспоминаю то, что мне сказал Пол в Сан-Франциско. Он нашел измерение, которое шпионит за нашим, и узнал, что замышляет Конли. Однако он не отправился со мной обратно, потому что узнал что-то ещё, что-то важное. Что-то, что он не мог мне сказать, потому что для меня было бы слишком ужасно, если бы он ошибся...
Когда мы перемещаемся в другое измерение, наши тела "больше не наблюдаются". Когда я покинула дом, власти ещё не вытащили папино тело из реки. Они искали его, опускали сети в воду, отправляли водолазов на глубину. Я едва могла думать об этом, потому что картины, появляющиеся перед глазами, были слишком ужасны. Ещё хуже была мысль о том, что маме придётся опознать тело, после того, как оно провело в реке несколько дней, и было больше не похоже на папу и вообще на человека.
Но что, если его не унесло течением? Что если его тело просто "больше не наблюдалось", потому что его силой утащили в другое измерение?
Что, если папа не умер? Что, если он здесь?
— Маргарет? — Джози повторяет мамин жест и щупает мой лоб. — Ты правда не в себе.
Я даже не беспокоюсь об оправдании.
— Сейчас приду.
С бьющимся сердцем, я захожу в кухоньку, где папа заканчивает мыть посуду. Он улыбается мне приятной, но отвлеченной улыбкой.
— Только не говори, что всё ещё хочешь есть.
— Мы можем поговорить?
— Конечно.
— Не здесь. Может быть, в коридоре.
Не смотря на очевидное замешательство, он говорит:
— Хорошо.
Никто не обращает внимания на то, что мы выходим из нашей квартирки. Мама в спальне, которую она делит с папой, Джози снова уставилась в свой компьютер. В коридорах Салации нет необходимого уединения, но большинство людей, кажется, ужинают, это
На папе нет Жар-птицы. Но опять же, если его похитили, кто-то доставил его сюда и бросил. Без собственной Жар-птицы папа не только не сможет добраться домой, он не получит напоминаний. Он не будет знать, кто он. Мой отец будет только отблеском внутри этой версии доктора Генри Кейн — частью его подсознания.
Эта часть будет напевать песни The Beatles.
— Всё хорошо, милая? — папа складывает руки на груди. — К чему это всё?
— Мне нужно, чтобы ты доверился мне на минуту, — мой голос начинает дрожать. — Ладно?
Теперь папа выглядит глубоко взволнованным, но кивает.
Я снимаю Жар-птицу с шеи и надеваю её на папину. Он поднимает бровь, но я не обращаю на это внимания, просто делаю движения, чтобы установить напоминание. Я опускаю её ему на грудь и понимаю, что задерживала дыхание...
— Ай... черт подери! — говорит папа, отшатнувшись назад и схватившись за Жар-птицу. Но потом он застывает. Сначала он медленно смотрит на Жар-птицу в своей руке, узнавая её, потом поднимает глаза к моему лицу.
— Маргарет? — выдыхает он. — О Боже.
Это то же лицо, те же глаза, но я вижу разницу. Я узнаю папу.
Потом я плачу и смеюсь одновременно, но это не важно, потому что папа меня обнимает, и мы вместе, и он жив.
И я понимаю, почему Пол привёл нас сюда.
Глава 25
— Милостивый Боже, — папа проводит рукой по волосам, абсолютно шокированный, как и любой, кто бы проснулся в другом измерении. — Сколько это продолжалось?
— Почти месяц. Месяц будет пятого января, через три дня.
— Месяц пропал. Нет, не пропал, я его помню, я был в сознании, но это было самое странное состояние, Маргарет. Иногда так бывает во сне, когда одновременно наблюдаешь за событиями вокруг и проживаешь их. Мне никогда не приходило в голову задуматься о том, где я, или почему.
Может быть, это нормальное состояние для большинства людей, что путешествует между измерениями.
— Сейчас ты вспомнил, — говорю я, взяв папину руку. — И у меня есть Жар птица, поэтому я могу напоминать тебе столько, сколько понадобится.
Мы уже сидим вдвоём в кафетерии. Так поздно здесь уже никого нет и освещение исходит в основном от внешних ламп и проникает через окна. В тёмных водах за ними иногда проплывают рыбы, но течение стало сильным, поскольку пришёл штормовой фронт. Даже рыбы ищут безопасное укрытие. Мама и Джози, должно быть, поняли, что у нас с папой задушевный разговор, но они, конечно, задумаются, о чём именно.
— Моя бедная дорогая София, — папа закрывает глаза, как будто от боли. — И Джозефина. Боже.