Тысяча Сынов
Шрифт:
— Нет! — крикнул Утизаар, содрогаясь от мучительной агонии предательства. — Этого не может быть! Ты... Это правда? Скажи, что это не так. Что ты сделал... Что теперь будет...
Магнус ощутил тяжесть на сердце и проклял себя за такую непростительную оплошность.
— Это правда, сын мой. Все правда.
Он видел, как взглядом Утизаар умоляет его сказать, что это была шутка или какое-то жуткое испытание. Как бы ни хотел Магнус уберечь своих сыновей от грехов их отца, он ничего не мог поделать. Он так долго обманывал себя и своих воинов, что не мог пренебречь этим
И не важно, какими будут последствия.
— Надо предупредить Легион, — прошептал Утизаар. Развернувшись на месте, он принялся отдавать приказы Тайным Скарабеям: — Мобилизовать Гвардию Шпилей Просперо и перевести флотилию на военное положение. Объявить призыв среди гражданского населения, не способных воевать срочно эвакуировать в Отражающие пещеры.
Магнус тряхнул головой, и перед Утизааром и его воинами возникла непреодолимая стена, преградившая выход из обгоревших покоев примарха.
— Мне жаль, Утизаар, очень жаль, — сказал Магнус. — Но я не могу позволить тебе этого сделать.
Утизаар начал поворачиваться к нему, но Магнус, не дожидаясь, пока сын посмотрит ему в глаза, лишил его жизни.
Глава 26
ХОРОШИЙ УЧЕНИК
МОЯ СУДЬБА В МОИХ РУКАХ
РАССРЕДОТОЧЕНИЕ
В воздухе ощущался сильный привкус соли. Устойчивый бриз приносил его с моря, и Лемюэль, вспомнив о просторных побережьях Нордафрики, ощутил резкий укол ностальгии. Вода давным-давно ушла от его дома, но обнажившееся дно и запахи долго еще напоминали о море.
Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Сегодня ему потребуется концентрация всех сил.
В порту Тизки было полно народу: потные грузчики, водители, сервиторы и механики подъемников. До старта «Киприа Селена» с орбиты оставалось четыре часа, и последние приготовления к отправке корабля шли полным ходом. Грузовики, танкеры с водой и горючим, тележки с багажом осторожно передвигались по многолюдной площадке, и звуковые сигналы едва не заглушали гул двигателей.
Пассажирские и грузовые шаттлы, доставлявшие последние партии грузов, пассажиров и членов экипажа, с пронзительным воем взмывали вверх и наполняли воздух запахом раскаленного металла. На поверхности Просперо осталось лишь несколько мелких судов, и предстартовое волнение достигло предела.
Нервы Лемюэля натянулись, как тетива лука. По всей территории порта расхаживали патрули Гвардии Шпилей Просперо, а дежурные администраторы проверяли и перепроверяли пропуска и разрешения.
Рядом с Лемюэлем, скромно сложив перед собой руки, шла Камилла в длинном изумрудном платье с низким вырезом и черным кружевом по рукавам и корсажу. Она долго отказывалась надевать наряд аристократки, но Лемюэль сумел ее убедить, что спутница пожилого патриция не может появиться в другой одежде.
А пожилой патриций в этот момент полулежал в своем паланкине, украшенном шелковой парчой и бархатными занавесями, украденными в доме, где они жили. Махавасту Каллимак, одетый в изысканный костюм, печально опустив голову, постукивал эбонитовой тростью по витым стокам паланкина и совершенно
Только Лемюэль был избавлен от необходимости прибегать к маскировке. Он остался в одежде летописца и представлялся личным писцом Махавасту и евнухом Камиллы. При планировании проникновения на борт «Киприа Селена» эта последняя деталь вызвала у друзей немало насмешек, правда, самому Лемюэлю было не до смеха.
Позади маленькой группы шла целая команда носильщиков — девять сервиторов, нагруженных кофрами, где были собраны все записки, наброски и гримуары, созданные Махавасту Каллимаком за годы службы у Магнуса. Лемюэль убеждал его оставить все это, но старик наотрез отказался. Прошлое должно быть сохранено. История есть история, и не им судить, что запомнится, а что будет предано забвению.
— Я не способен сжигать книги, — заявил Махавасту, и на этом дискуссия закончилась.
На территорию порта они прошли без труда, поскольку столетия мирной жизни и распространяющееся по Галактике Согласие лишили жителей Просперо чрезмерной подозрительности.
— Как же мы сумеем это сделать? — спросила Камилла.
Это были ее первые слова за утро, поскольку накануне она пережила бурную сцену, когда сообщила Чайе о своем решении уехать.
— Доверься мне, — ответил Лемюэль. — Я знаю, что делаю.
— Ты все время это говоришь, но ни разу не сказал, что именно собираешься предпринять.
— Я и сам не узнаю, пока не наступит подходящий момент.
— Очень обнадеживающе.
Лемюэль, понимая причину раздражения Камиллы, предпочел не отвечать. Они продолжали путь, стараясь избегать широких проездов, поскольку по ним к погрузочным отсекам подъезжали отряды солдат и экипажа. Основную часть территории порта занимали высокие ангары, складские бункеры и заправочные башни, и друзьям приходилось петлять между ними, чтобы попасть к серебристым платформам, расположенным на самом берегу.
На стоянках оставалось еще с десяток шаттлов, последних, которым предстояло отправиться на транспортный корабль. Это последняя возможность выбраться с Просперо.
Лемюэль направился к посадочной площадке, когда еще два шаттла, взвыв реактивными двигателями, стали подниматься в небо. Сервиторы с усиленными мускулами без жалоб продолжали нести свой груз, и Камилла держалась рядом с паланкином Махавасту, безуспешно стараясь сохранять равнодушный вид. Все продолжали необычный спектакль, но только Лемюэлю удавалось держать себя так, словно он имел все основания подняться на борт готового к старту корабля.
— Это не сработает, — предрекла Камилла.
— Сработает, — настаивал Лемюэль. — Должно сработать.
— Ничего не получится. Нас остановят, и мы застрянем на Просперо.
— С таким отношением мы и впрямь ничего не добьемся. — Лемюэль начал терять терпение.
— Лемюэль, Камилла... — Махавасту приоткрыл занавеску паланкина. — Я понимаю, что мы все очень напряжены, но, если вам не трудно, заткните свои чертовы глотки!
Лемюэль и Камилла одновременно остановились, пораженные грубостью пожилого летописца.