Тысяча забытых звёзд
Шрифт:
Они хранились в коробочке из-под шоколадных трюфелей. Она вспоминала, что очень проголодалась, каждый раз, когда взгляд падал на коробку. За шкафами сменялись студенты. С утра это были притихшие первокурсники, и Анна Викторовна объясняла им, как правильно заполнить личные данные на листах для контрольной. Потом явились шумные и весёлые третьекурсники и быстро замолчали, углубившись в тактические задачи. Потом — Влада уже не разбирала, какой был курс — но всю лекцию на повышенных тонах зачитывали доклады по военной истории.
В перерывы
— Это какая чашка, пятая?
— Третья, — оправдывалась Влада, сама не понимая, почему врёт и стыдится.
Она могла бы спуститься в кафетерий на первом этаже, но боялась, что из памяти выветрится эфемерная схема, и придётся начинать всё заново. Пришла Альбина и села за микроскоп.
— Ох, как же работать не хочется. Завтра выходной, есть какие-нибудь планы?
Альбина покачалась на стуле.
— Думаю, мне придётся поработать. — Опираясь на край стола, Влада нависла над огромным пенопластовым листом, утыканным иглами. Извиваясь между ними, как тонкая леска, мысленная конструкция уже обретала форму, но всё ещё норовила ускользнуть.
Влада перевернула несколько страниц в разложенных вокруг книжках. Как же сложно, как всё это сложно, как хочется бросить, закрыть глаза, выбросить всё это из головы. Уйти вместе с Альбиной куда-нибудь, в кафе или по магазинам.
Если она прервётся больше, чем на пять минут, вся схема вылетит из головы, и придётся начинать всё заново. Влада понимала, что не сможет работать всю ночь, придётся же прерываться на сон, и ещё хотелось съездить к Киру. И тогда — завтра утром она потратит ещё несколько лишних часов, чтобы восстановить в памяти то, что уже наколото.
Но, если честно признаться, больше всего её пугало не это. Реальность — то, чем она кажется. Пока Влада в точной последовательности втыкала иголки в скрипучий пенопластовый лист, у неё не было времени думать «а что, если». Что, если не выйдет? Что, если врут и заблуждаются книжки? Что, если ошибается Ли — ведь он никогда не делал подобного?
И как только она начнёт сомневаться, работа пойдёт прахом и тут же станет бесполезной. Подслушав сомненья Влады, реальность сделает все эти сложные ритуалы фарсом и детскими играми. Ещё чего доброго опять приведёт в кабинет психотерапевта.
Нельзя об этом думать. Тут додуматься можно до чего угодно. Нужно верить в то, что иголки спасут, а знакомая сущность — поможет.
Жмуря слезящиеся глаза, Влада замерла над схемой, стараясь представить, как всё будет хорошо, как всё получится, и реальность вернётся на место. Но измученное воображение подсовывало одинаковые серые дни. Влада всё ещё помнила, как умирала на кафеле подвальной столовой, и от этого ничего хорошего не воображалось.
Альбина убежала по обходным коридорам и через чёрный выход, чтобы не столкнуться по дороге с шефом. Закончились студенты.
Она всё чаще смотрела на потухший экран мобильного. Хотелось позвонить Киру и сказать: «Ты знаешь, мне страшно. Очень страшно». Но так — тоже нельзя. Пусть хоть Кир попробует вообразить, что всё закончится хорошо. Может быть, реальность подслушает его мысли.
— Знаешь, есть такое выражение — застряла в серых буднях? — Альбина качалась на стуле.
— Угу.
— А ещё знаешь, какое есть? Сгорела на работе.
— М-да, — пробормотала Влада, склонившись над пенопластовым листом. Пришлось надеть очки, потому что глаза отказывались фокусироваться на тонких иголочках, схемы двоились, троились и расплывались окончательно.
— Ох, работать-то как не хочется. Может, спустимся в кафешку и съедим по пирожному? Я угощаю.
— Спасибо, но я не могу сейчас. Нужно доделать. — Выдавать осмысленные фразы было сложной задачей: она всё боялась выпустить из головы тонкие переплетения мысленных нитей. И если надавить на тонкую иголку слишком сильно, она изогнётся, а тогда придётся перекалывать весь ряд.
— Ты меня пугаешь, — вздохнула Альбина и убралась из крошечной комнаты за шкафами, прихватив сумку и плащ. Громко протопала через всю аудиторию, заставив лектора нервно икнуть.
Влада не особенно интересовалась: в кафе она ушла или насовсем. Когда закончилась очередная пара и одноцветно-форменные студенты высыпали в коридор, Влада пришла на кафедру, чтобы залить ложку растворимого кофе кипятком из чайника.
— Это которая кружка за сегодня? — Ли опустил на стол газету, которую читал, развалившись в завкафском кресле.
— Здравствуйте, Леонор Итанович. Вторая всего лишь.
Он жалостливо вздыхал и ничего не спрашивал про схему. Это из такта, Влада знала. Ли всю жизнь был таким тактичным, и даже за двойки извинялся, простите, мол, но вы такую глупость несёте, что придётся вам пару влепить, ох, как неудобно-то.
— Возьми конфетку.
Влада отнесла кружку с кофе за шкафы и поставила её исходить паром рядом с пенопластовым листом. Руки болели, болели пальцы, истыканные иголками. Конфета была — шоколадный шарик в красной фольге. Влада развернула её и проглотила, не ощутив вкуса. Нет, всё-таки неплохо бы поесть, нужно было идти с Альбиной.
Дома, конечно же, осталась корка от хлеба и засохший рис на дне кастрюли, а дойти до магазина не будет сил. Ну да, значит, сейчас она поднимется со стула и спустится в кафе. Сейчас. Немедленно.
Аудиторию до краёв наполнили суетливые второкурсники, и Влада решила подождать до перерыва. Неудобно ведь идти через всю комнату, двигать стулья, отвлекать преподавателя.
Она отхлебнула горячего кофе и перевернула по странице в каждой из книжек, которые были разложены вокруг. Схема сплеталась в густую паутину.