Тысяча забытых звёзд
Шрифт:
В углу за шкафами завелись белёсые мушки. Влада прихлопнула несколько на столе — они были толстенькими и неповоротливыми, — но геноцид не помог. Прошёл час, или чуть больше, и, потянувшись за яблоком, Влада увидела, как с него вспархивает целый рой бледных мушек. Рука сама собой отдёрнулась.
Яблоко она доедать не стала, а в перерыве отнесла к мусорному ведру. Оставалось только зайти на кафедру за порцией кипятка. Влада замерла у дверей, держа в онемевшей руке любимую институтскую кружку с надписью
Влада замерла, наблюдая, как танцуют у неё перед носом неповоротливые мушки. Она замахала свободной рукой — мушки завертелись быстрее.
Открылась дверь и едва не ударила её по лицу, еле успела отпрыгнуть. Возникший на пороге Ли вопросительно глянул на кружку.
— Это которая за сегодня?
Влада напряглась, пробуя вспомнить. И правда, какая? Она ждала, что Ли наконец-то спросит, как движется схема, но он ничего не спросил и с журналом подмышкой ушёл в угловую аудиторию. Влада вспомнила, что скоро закончится перерыв, и так неудобно топать через задние парты, двигая стулья, смущая лектора, и шмыгнула на кафедру за кипятком.
Как всегда к обеду пришла выспавшаяся Альбина.
— Ох, работать-то как не хочется. Ты вообще как, держишься ещё? А я домой, пожалуй, сбегу, как только шеф на совещание уйдёт. Знаешь такое выражение, сгорела на работе? Застряла в серых буднях — так ещё говорят.
— Угу.
Влада снимала и надевала очки — схема двоилась, троилась и расплывалась в любом случае. Она осмотрела лежащие вокруг книжки: каждая была раскрыта примерно на середине. Мысленные нити между иголками чуть мерцали, но видя их несовершенство, Владе хотелось расплакаться.
Нелепо требовать от себя, чтобы настолько сложная схема получилась с первого раза и — безукоризненно. Но у Влады не оставалось другого выхода. Значит, нужно собирать силы в кулак. От кофе во рту горчило.
— Ты идёшь? Ну ладно, нет — так нет. — Альбина подхватила с крючка перламутровый плащ.
Белёсых мушек явно сделалось больше. Они сидели на стеклянных дверцах шкафа, на микроскопе Альбины и, что самое противное, в чашке, оставленной на столе. В той, которая «Международный съезд парапсихологов».
Пользуясь тем, что для студентов ещё слишком рано, Влада протопала через всю аудиторию наискосок и помыла чашку в раковине, в углу. Мушиные трупы утекли в канализацию. Они даже живые были такими ленивыми, что не потрудились вспорхнуть.
Влада обыскала пространство под шкафами, обнюхала каждый угол, но ничего подозрительно не нашла. Она вернулась на своё рабочее место: мушек больше не было. Впрочем, они могли притаиться где-нибудь в тёмном углу, чтобы только дождаться удачного момента и снова обсесть её кружку.
К обеду пришла Альбина. Долго потягивалась и расчёсывалась перед зеркалом, ничуть не смущаясь любопытных студенческих взглядов. И как только уселась за микроскоп, тут же принялась болтать.
— Слушай, от работы кони дохнут, слышала
— Угу.
— А завтра выходной, есть планы?
— Придётся ещё поработать. — Губы произнесли это сами собой, потому что в голове были только тонкие иголки и схема из мысленной паутины.
Влада услышала себя как будто со стороны и вздрогнула от мерзкого ощущения. Она как будто бы парила над самой собой и разглядывала свою жизнь со стороны — нанизанные на нитку бесцветные бусины серых будней.
Так. Она окончательно заработалась, нужно сходить на кафедру за кипятком и выпить кофе. Чуть успокоиться и передохнуть, ведь схема никуда не денется. Вот она — выстроенная почти наполовину, тонкие светящиеся паутинки мыслей между иголок.
— Я сейчас, — бросила она Альбине. Та собиралась ответить, что если Влада домой — или в кафе — то Альбина может пойти с ней, — но не успела.
Ли крошил в чашку апельсиновую корку, и вся кафедра пропахла апельсинами. У него на столе как всегда громоздились кучи журналов успеваемости, ведомостей, рефератов и ещё какого-то хлама, а над головой вились плети ползучих комнатных цветов. Ли обожал растения.
— Это какая кружка за сегодня? — вежливо поинтересовался он.
Влада схватила ртом воздух и выскочила, едва не расплескав кофе по линолеуму.
Схема в этот день никак не плелась. Влада закрывала глаза руками и сидела так, в полусне. В темноте перед глазами не было ни одного образа, в голове — ни одной мысли.
Мушки больно кусались. Одну Влада убила на своей руке — мушка превратилась в кроваво-алое месиво. Две другие тут же устроились на шее. Странно, что Альбину они не трогали. По крайней мере, она сидела совершенно спокойно, качалась на стуле, как обычно. Перламутровый плащ, брошенный на спинку, возил по полу рукавом.
— Слышала такое выражение — застряла в серых буднях.
— Ещё говорят, сгорела на работе?
— Ага, — весело подтвердила Альбина. — Может, по пирожному?
— Прости, мне ещё нужно…
Кофе в чашке остыл и подёрнулся радужной плёнкой. Влада поднялась и опять села. Было что-то неуловимое и очень страшное во всём этом дне, и в мышино-сером костюме Ли, и в белёсых мушках, и в радостной Альбине, которая сегодня полчаса крутилась перед зеркалом и ловила на себе лестные взгляды студентов мужского пола.
— Какое сегодня число? — спросила Влада.
Альбина потянулась к брошенному на стол мобильному.
— Тринадцатое ноября.
— Какое? — Владе казалось, она закричала, но реальность исказила её голос, сделала его ложно-спокойным, разве что немного хриплым, как от простуды. Ноябрь всё-таки, самое время простывать.
— Тринадцатое. А что?
Она подхватила куртку и увидела вдруг: ветка берёзы за окном сделалась голой. Куда-то пропала сентябрьская сочность жёлто-зелёных оттенков. Город стал серым с примесью голубого льда на месте клумб и газонов.