Тысячи осеней. Том 1
Шрифт:
Но вот что странно… Голос молодого монаха, спрятавшегося за колонной, теперь звучал совсем иначе. Он был сладким, нежным и… женским!
От этих открытий у Чэнь Гуна голова пошла кругом, мозги сбились в рисовую кашицу. Он никак не мог взять в толк, что тут происходит.
Впрочем, кроме Чэнь Гуна, судьба монаха никого не волновала: остальным и дела не было, подменили ли его сейчас или им изначально притворялся кто-то другой. Зато от одного упоминания «Сочинения о Киноварном Ян» все разом переменились в лице.
– Позвольте узнать, госпожа, а вы кто такая? – первой нашлась
– Сперва я рассчитывала тихонько прокрасться, забрать трактат и так же тихонько уйти, – все тем же сладким голоском откликнулся «монашек». – Однако заместительница Юнь не дала мне такой возможности. После вмешался глава Мужун, и мне пришлось показаться.
Рассматривая незнакомку, Юнь Фуи нахмурилась. Но как бы она ни старалась, а понять, с кем имеет дело, решительно не смогла.
Уловив ее взгляд, незнакомка в облике монашка рассмеялась.
– Быть может, заместительница Юнь сочла, что действовала скрытно и осторожно, но как только ее маленький отряд выехал из столицы, он тут же обратил на себя любопытные взоры. О предыдущих двух нападениях и говорить нечего: то были лишь мелкие рыбешки. Однако, как погляжу, сегодня тут собралась целая плеяда талантов. Боюсь, кроме школы Обоюдной Радости и главы Мужуна поблизости скрывается еще немало прославленных мастеров, но те пока не дают о себе знать. Светит луна, сияют звезды, а мы так редко собираемся вместе… Так почему бы нам не позвать остальных? Укрепим же встречей нашу сердечную дружбу! А заодно обсудим, как же поделить цзюань «Сочинения о Киноварном Ян». Как поступим? Отдадим сильнейшему? Или разорвем на части, чтобы каждому досталось по отрывку?
Последнее незнакомка спросила насмешливым тоном, явно подшучивая, но никто не улыбнулся ее предложению.
Юнь Фуи совсем пала духом: с Мужун Цинем она бы еще как-нибудь справилась, но теперь в игру вступила коварная школа Обоюдной Радости, чем разом прибавила трудностей. К тому же, если верить незнакомке, в монастыре скрываются другие прославленные мастера, и они явно решили выждать подходящего случая, чтобы проявить себя.
Но едва Юнь Фуи все это поняла, как к ней обратился Мужун Цинь. Он заговорил с ней веско и убедительно:
– Заместительница Юнь, теперь ты и сама видишь, сколь много серьезных врагов собралось в Заоблачном монастыре. Одной тебе с нами не справиться. Но если отдашь мне цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», от имени императорского двора я пощажу тебя. Обещаю, что под моим покровительством вы спокойно покинете нашу страну.
Услышав его слова, притворщица под личиной монаха (она взяла облик того, что был с простодушным лицом) вышла из-за колонны. Хихикая, девица справедливо заметила:
– Пусть глава Мужун и служит при дворе, но, боюсь, наша школа Обоюдной Радости весьма влиятельна в империи Ци, и у нас куда больше оснований обещать сохранность заместительнице Юнь и ее людям.
Едва договорив, «монашек» исчез, будто испарился. Следом вскрикнул Мужун Сюнь, державший Шэнь Цяо. Не выдержав боли, он невольно отпустил пленника и отступил на несколько шагов. «Монашек» двигался так
Пока они сражались, озаренные лунным сиянием, Чэнь Гун как завороженный глядел на них. Две фигуры так и порхали, рукава и одежды их развевались; ночной мрак то и дело разрезали яркие лучи – то был полет светящихся «крыльев цикады», наполненных истинной ци. Стремительность этой смертельной схватки напомнила Чэнь Гуну мимолетное цветение персика, и он вдруг понял, как нелепо было его возмущение, когда Союз Вездесущих отказался брать такого простеца, как он, к себе. Все представления Чэнь Гуна о вольнице-цзянху оказались детскими сказками, бесконечно далекими от действительности.
Подумав так, он не удержался и взглянул на Шэнь Цяо: тот спокойно стоял себе на прежнем месте, скрывшись наполовину в тени, и попрежнему сжимал бамбуковую трость. Далеко не всякий заметил бы его в этом убежище.
На первый взгляд Шэнь Цяо казался тем же простецом, но отчего-то другие чувствовали, что в нем кроется немало загадок и сколько ни пытайся их отгадать, все усилия будут тщетны.
Пока Мужун Цинь и «монашек» обменивались ударами, Юнь Фуи огляделась по сторонам и тут же решила, как следует поступить дальше. Она бросилась прочь, и ее поступь была куда стремительнее походки простого человека: на каждый шаг Юнь Фуи приходилось десять обычных, и чудилось, что под ногами просветленной распускаются цветы и касаются ее одежд, но на ткани не остается и следа. В иной раз Юнь Фуи за один миг пересекла бы значительное расстояние, но тут ей удалось сделать лишь шаг – что-то ударило ей в спину. Урон был так велик, что беглянке показалось, будто сама гора Тайшань обрушилась ей на голову.
То были Мужун Цинь и «монашек». Не прерывая сражения и не сговариваясь, они в два счета догнали Юнь Фуи и разом напали на нее!
Заметив, что соперница пропустила удар, «монашек» захихикал и не удержался от ехидного замечания:
– Какая же вы черствая, заместительница Юнь! Собрались бежать, оставив подчиненных на произвол судьбы. Разве должно так поступать главе? Что станется с Союзом Вездесущих, когда вся Поднебесная прознает о вашей трусости? Кто захочет ходить под вашим началом?
Юнь Фуи знала: пока доверенная вещь при ней, никто не навредит ни Лю Цинъя, ни Шангуань Синчэню, ни другим ее людям. Мужун Циню до них дела нет, можно считать, что ее подчиненные временно избежали смерти. Верно рассудив, какое у них положение, Юнь Фуи решилась бежать. Однако ее попытка не удалась, и переодетая монахом соперница теперь откровенно насмехалась над ней, стараясь вывести из терпения, но Юнь Фуи стойко сносила насмешки, не проронив ни слова. Она собиралась с силами, ведь один только Мужун Цинь доставил ей немало хлопот, а когда к нему присоединилась эта ведьма из школы Обоюдной Радости, задача Юнь Фуи усложнилась вдвое.