Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы
Шрифт:
— Это памятник нашим классикам Диксу и Ленцу. Дикс и Ленц, — повторил он отчетливее, — разрешите, я покажу вам, как пишется.
Он нежно отнял у меня блокнот. Его явно обрадовала возможность сообщить приезжему эти имена.
— Дикс и Ленц, — произнес он еще раз и ласково улыбнулся.
Мне не терпелось познакомиться с творчеством поэтов-классиков. Но оказалось, их давно уже не издают. Писали они на летцебургеш, так что читать их мне трудно.
Сейчас, когда я пишу эти строки, передо мной на столе стопка книг, присланных люксембургскими друзьями. Мне открывается пора,
Это середина девятнадцатого века.
Ветры революции носятся по Европе. Шатаются троны. Народы зависимые рвутся к самостоятельности. Они требуют равноправия для своего языка и культуры.
В маленьком Люксембурге тоже неспокойно.
Новые мысли рождаются в кружках интеллигенции. Но как их выразить, сообщить народу? Средневековый язык «Сказания о Иоланде» не годится. Надо заново создать литературный летцебургеш.
Поэтому прежде всего следует сказать о человеке, который выполнил эту задачу, облегчил путь классикам.
В городе Люксембурге, в переулке Трех Королей, в семье сапожника вырос необычайно любознательный мальчик. Чтобы учиться, он обрек себя на долгие годы лишений. Только став школьным преподавателем в Эхтернахе, Антон Мейер смог, наконец, есть досыта.
Однако кусок застревает в горле, когда кругом столько тупого и жестокого ханжества, столько зла!
Первое свое произведение — «Отрывок из письма, найденного в святой обители Эхтернаха» — Мейер пишет по-французски. Это едкий памфлет. Все чинуши городка, все церковники ополчились против учителя. Пришлось уложить пожитки и убраться.
Недолго продержался он и в другом городе. Внушать ученикам повиновение властям, духовным и светским, стало невмоготу. Мейер швырнул учебник в угол, повел урок по-своему. А затем, вместо того чтобы покаяться директору школы, заявил: «Мне не впервой ночевать под открытым небом!»
Бунтарь, скиталец, нигде не ладивший с начальниками — вот кто был Антон Мейер, автор «Переполоха на люксембургском Парнасе», вышедшего в 1829 году. Первая поэма, напечатанная на современном летцебургеш, — она неизбежно должна была быть сатирической. Перо было оружием для кипучего, яростного вольнодумца.
Судьбе понадобилось, чтобы в том же старинном, кривом переулке Трех Королей увидел свет Михель Ленц. И недалеко от сапожной мастерской Мейеров, в квартирке пекаря.
Биографы Ленца досадовали — на редкость ровный жизненный путь, никаких происшествий. Похоже, этот невысокий, аккуратный человек, застегнутый на все пуговицы, образцово-вежливый, ни разу не повысил голоса, ни на кого не рассердился.
Однако он любил читать бунтаря Мейера. И нередко писал стихи, удивлявшие друзей. Добрый Ленц, очарованный созерцатель природы, оказывается, замечает, что людьми управляет золото, что деньгами определены, скованы человеческие устремления…
Все же Ленц-сатирик слабее, чем Ленц-лирик. Одно чувство владело им почти целиком — преклонение перед родиной. Тихо, без громких фраз, восхищался он ее природой, ее песнями. Он много учился у песнопевца-народа. В селениях подхватили безыскусственно-простые, нежные стихи Ленца, стали их петь.
И поют до сих пор.
С
Жизнь моя — в моей стране,
Ее дыхание — во мне,
Мои мечты — в ее хотеньях,
Она — всех болей утешенье.
Не страшась преследований, патриоты пели «Онс Хемехт» — «Наша Родина», национальный гимн Люксембурга, написанный Ленцем.
На обелиске, водруженном в столице, рядом с Михелем Ленцем изображен Дикс, его современник.
Эдмонд де ла Фонтэн — таково его полное имя. Своих предков-аристократов он не помнил, языка их не знал — первые свои французские слова выучил в школе.
«Десять» по-французски dix, причем икс не произносится. А Эдмонд прочел в классе так, как написано — «дикс». Возникло прозвище — короткое, броское, очень подходившее быстрому, шаловливому мальчугану. Затем де ла Фонтэн стал подписывать свои стихотворные опыты школьным прозвищем — случай в истории литературы редкий.
Дикс и Ленц — современники, организаторы первых литературных журналов в Люксембурге, но встречались они не часто, дружить мешала противоположность характеров. Дикс был шумным, суматошным непоседой. Занялся адвокатурой — и провалился, завел фабрику — и прогорел, так как практическая сметка у него отсутствовала начисто. Многие боялись язвительных насмешек Дикса. Он никого не щадил. Весьма высокопоставленные лица узнали себя в сатирической поэме «Совиный парламент». Автору грозили судом.
Известен Дикс и как драматург. Он дал старт национальному театру. Премьера музыкальной пьесы «Долговая квитанция», состоявшаяся в 1855 году, обрадовала зрителей не только остроумным сюжетом, но и тем, что актеры впервые играли на летцебургеш.
Долговая квитанция — орудие шантажа в руках бесчестного богача. Напрасно доверилась ему бедная вдова. Долг она заплатила, а расписку свою отобрать постеснялась. И богач требует в жены красавицу дочку вдовы. Если откажут — разорит, оставит без гроша. А девушка любит простого трубочиста. Им удается перехитрить ростовщика и выставить его на посмешище.
Дикс ненавидел толстосумов. Все их махинации терпят крах в его пьесах.
Люксембург не знал баррикад, революционных взрывов, но его отважная, чуткая литература ясно выражала передовые идеи века.
В 1872 году появился «Де Ренерт»— поэма техника-строителя Мишеля Роданжа. «Ренерт» — значит «лиса». В поэме действует Рейнеке Фукс, герой германского фольклора, не раз оживавший и под пером литераторов. Гениальнейшее воплощение хитрого, ловкого Рейнеке дал Гете. Именно его поэма и повлияла больше всего на Роданжа. Однако он удержался от простого пересказа. Его Ренерт, владыка Лев, волк Изегрим и другие участники символического действа стали жителями Арденн, люксембуржцами. Роданж по-своему очертил их характеры, дополнил традиционный сюжет эпизодами, которые прямо перекликались с местной злобой дня.