Тюремный романс
Шрифт:
– И он абсолютно прав, – перебил его Струге. – Кормухин, у меня к вам есть один вопрос. Вы не уделите мне минуту времени?
– Конечно, – сразу согласился тот.
– Вадим Андреевич Пащенко слушал эту запись?
Следователь поджал губы и помял плечи ладонями.
– Нет. А зачем ему это нужно? Он этим делом вообще не интересовался. Если он каждую
Распахнув дверь, Струге решил себя проверить.
– Чем теперь думаете заниматься?
– До дум ли тут?! Двенадцать дел в производстве!..
Струге ошибся. И сделал он это опять, слава богу, не в процессе.
– Он точно в деревне?
– Ты на дорогу лучше смотри, а не на меня! – посоветовал Антон.
«Волга» мчалась по Северному шоссе, грозя пассажирам новой катастрофой. Двое одетых в строгие костюмы мужчин сидели в салоне и считали километры по указателям.
– Что с жилплощадью? – поинтересовался Вадим, зная, что Струге в течение двух дней решил вопрос с обменом.
– Сегодня в обед нужно идти в ЖЭУ, брать с собой слесаря и вскрывать дверь в новой квартире. Новые хозяева так торопились, что потеряли единственный ключ.
Пащенко промолчал, не желая вдаваться в подробности. Ему была известна причина такого скоропалительного решения. После гибели Рольфа Саша не могла находиться в квартире одна. Как коротко рассказал судья, ей постоянно казалось, что, стоит ей лишь позвать, пес тут же явится. Саша, понятно, женщина… Однако заместитель областного прокурора не сомневался в том, что мучился и сам Антон.
– У него на пятьдесят первом километре дача или на пятьдесят третьем? – опять развернулся заместитель областного прокурора. – Я опять забыл.
– А я тебе уже в третий раз говорю – на пятьдесят пятом! – без злобы пробубнил судья. – Еще минут пять, и мы увидим сверток.
– Шурин пермяковский говорил, что там указатель должен быть – «Сафроново».
– Значит, будет.
И он был. Большой, нестандартный, над маленькой, выцветшей от непогоды табличкой
– Вон он… С Танькой и сестрой… – И Пащенко указал пальцем свободной от руля руки на три фигуры в спортивных костюмах.
Их прибытие незамеченным не осталось. Пермяков, смахнув пот со лба, недоуменно оперся на лопату и стал искать сигареты. Его жена улыбнулась и махнула рукой. Сестра опустила ведра, полные картошки.
– Если увозить собрались – даже не думайте. Еще три сотки осталось! Я с Танькой копать буду?! Шиш с маслом!
Встретившись глазами с Пермяковым, Антон увидел в них муку. И судья… скинул пиджак. Бросил его на сиденье «Волги» и закатал до колен брюки.
– Так с вами и надо, – поддержала сама себя сестра Пермякова. – Вам бы троим только шататься по городу да дурью маяться! А чтобы делом заняться… Пока картошка в земле – не пущу!
Вскоре, закатав брюки и вооружившись лопатой, к бойкой компании присоединился и Пащенко.
Они молчали четверть часа, слушая лишь болтовню так ничего и не узнавших дорогих сердцу Пермякова женщин. Копаясь вместе с ним в земле по локоть, те шутили относительно формы вновь объявившихся помощников и радостно выражали уверенность в том, что теперь работа закончится часа на два раньше. Лопат было всего две, и обе, по всем правилам честных рабочих компаний, достались опоздавшим. Пассажиры «Волги» вгрызались в землю, словно окапывались перед решающим штурмом, и продолжали молчать.
И только через полчаса Пащенко, старательно наблюдая за наземным трудом заместителя транспортного прокурора, возмутился:
– Ты мелкую, мелкую-то тоже выбирай! Не для Струге стараешься – для себя…