Тюрки и мир. Сокровенная история

Аджи Мурад

Однажды депутация римлян попросила его созвать собор, чтобы разрешить один важный богословский спор, связанный с христианством; ответ удивил многих: «Не будет правильным, если я, мирянин, стану вмешиваться в такие вопросы. Это дело священнослужителей, и они, если захотят, могут встретиться по своему согласию». Поступок типичный для тюрка, но никак не для властолюбивого римлянина.

Светский человек в тюркском обществе не мог вмешиваться в дела духовенства. Ни под каким предлогом. Духовные лица, их мнения считались мерилом справедливости, эталоном правильности, они и только они определяли, что верно, а что – нет.

Лишь армия и государство занимали императора Валентиниана, там он чувствовал себя полным хозяином, там не давал спуска никому. Однако и здесь ни одного важного решения без одобрения духовенства не принимал…

Тоже тюркская традиция.

Наиболее серьезное испытание белокурому правителю Рима выпало в 374 году, тогда очередная волна Великого переселения народов коснулась Центральной Европы: в Западную империю вошли разведчики Алтая, десяток-другой всадников. Им приглянулись земли нынешней Венгрии, Сербии и Австрии, и они позвали сюда орду. Заметим, земли те, почти незаселенные, считались восточным форпостом Империи и назывались Паннония.

Стараниями западных политиков тюркскому слову орда приписано некое обиходное значение – многочисленное, неорганизованное скопище людей. Толпа. Что совершенно неверно. На самом деле «орда» означала военно-административную организацию, со структурой и строгой управленческой дисциплиной. Позже так называли ставку правителя или военачальника.

Здесь требуется пояснение: фраза «вошли разведчики Алтая» не означает, вошли первыми. Алтайцы знали сюда дорогу и прежде, тому подтверждение – родословная императора Валентиниана. Оказывается, существовал Нефритовый путь, он издревле вел с Алтая в Европу, это подтверждают археологические находки, не оставляющие сомнений у серьезных исследователей. В IV же веке речь шла о разведчиках Великого переселения народов, когда число людей, покинувших Алтай, многократно возросло, и обеспокоенные римляне заговорили о нашествии.

Тревогой с тех пор жил Запад.

Конечно, смириться с массовым вторжением на свои, пусть и незаселенные, земли Рим не мог. Но не за те бросовые территории готовился он воевать, была задета честь. Воинственно настроенных римлян возмутила бесцеремонность пришельцев, они были шокированы ею. Их пыл не остановило даже землетрясение, случившееся на втором году царствования Валентиниана. Море тогда вышло из берегов, выбрасывая лодки и корабли на крыши домов, то был верный знак беды. Но его не приняли во внимание, уж очень хотелось победить.

Однако победоносной войны в 374 году не получилось: в первом же бою римское войско было опрокинуто. Ему дали уйти. Тюрки, желая мира, не уничтожали неприятеля. Им важно было утвердиться, объявить серьезность намерений. Земли, не занятые никем, они посчитали за свои земли. Поэтому война для них носила справедливый характер. Буквально было произнесено следующее: «Война нужна для того, чтобы добиться мира». Эта фраза из кодекса чести «варваров», ее произносили все тюркские полководцы.

Следующий год принес новую войну и победу римлян. Они правильно выбрали момент для удара и победили. Но праздник испортило посольство кипчаков, которое явилось в ставку Валентиниана, не выказывая малейших знаков почтения, и посмеялось над победителем. Как? Точно неизвестно. Похоже, Валентиниан и вправду был тюрком – слишком ранимый и без перевода понимающий иные сочные выражения. Император не пережил именно шуток пришельцев, он задрожал вне себя от ярости, посинел и умер на месте…

А на плодородных дунайских землях утверждались вестники Алтая.

Имя предводителя их орды известно, но оно сохранилось европеизированным, искаженным, зато имена родов дошли в хорошем тюркском звучании. То были роды Балтов (по-тюркски – «секира, топор») и Амалов (тихий, спокойный), что и зафиксировали европейские хроники. Зафиксировали как приход якобы нового «народа» – готов.

Остается добавить, у хакасов, этих носителях тюркской древности, слово «палты» (балту) еще и часть выражения «несговорчивый человек», а «амал» – «дипломатия». Что показывает образность тюркского языка и неизбежную несогласованность понятий в тюркских диалектах, как правило возникших позднее. Сказанное прочитывается и в истории термина «гот», он тоже не раз обретал новые значения.

Это имя объясняли тем, что на знамени орды была ящерка – покровитель рода, источник духа. Конечно, то был не новый «народ», то были тюрки. «Люди ящерки», участники Великого переселения народов, они следовали алтайским традициям в судопроизводстве,

в соблюдении похоронного обряда, в письменности и, конечно, в вере. О чем свидетельствовали Прокопий, Иордан и другие великие летописцы той эпохи.

Справедливо мнение исследователей, которые отмечали, что предки готов употребляли слово гот «в форме Guten для обозначения самих себя из желания выразить сознание своей храбрости и коллективной силы», то есть орды. Это выражение восходит к древнетюркскому кут ~ гут ~ гот (жизненная сила, дух) или к еще более древнему годха ~ гот (ящерица).

Один из древнейших тюркских эпосов «Ай-Хуучин» повествует о конфликте готов (народ ящериц) с соседями. Там достаточно подробно, хотя и в мифологизированной форме, рассказывается не только о культуре Алтая, но и о конфликтах, которые бывали среди тюрков. После одной такой кровопролитной ссоры готы ушли с Алтая на Запад.

С некоторых пор готов на Западе причисляют к германским племенам, не вдаваясь в детали родословной самих германцев. Это теперь едва ли не традиция. Между тем и Аммиан Марцеллин (VI век), и Зосим (V – начало VI века), и Патрикий Траян (VIII век) относили их к скифам. А Феофилакт Симокатта (VII век) писал о скифе, родное племя которого гунны. Выходит, раннесредневековые авторы не делили скифов, готов и гуннов на разные народы. Феофан Исповедник (VIII – начало IX века) напоминал, гунны – это тюрки. А Агафий (VI век) относил к роду гуннов и бургундов. Прокопий (VI век) называл бургундов германцами… Редкое единодушие древних, которым пренебрегли потомки.

Попытки же современных исследователей «внести ясность» в этот вопрос привели к окончательной путанице. В результате готы отнесены к германским племенам, и появились славянские «народы», тюркское происхождение которых в Средние века не вызывало сомнений. Например, болгары и сербы (даки – черногорцы), их все средневековые авторы относили к тюркам (гуннам), ныне же они именуются славянами.

Подобная путаница создана искусственно, о том убедительно пишет К. Иностранцев. Разбирая историю гуннов, он очень точно объясняет их «исчезновение» на исторической сцене: «Имя Гуннов совсем исчезло, как это обыкновенно бывает у татар (тюрков. – М. А.), у которых орда, достигшая власти, всегда дает свое имя всему народу… Подобные превращения одного народа в другой встречаются там сплошь и рядом. Не зная этого обычая, совершенно нельзя понять истории этих народов. Тогда придется согласиться с тем, что в какие-нибудь 10 лет народ, занимавший большое пространство, был стерт с лица земли, а на его место водворился новый, до тех пор совершенно неизвестный».

Это ценное наблюдение рассеивает многие несуразности, сознательно внесенные в историю тюрков.

В национальной кухне готов, как и у всех тюрков, преобладали мясные и молочные блюда, конина, которую «ели с особенной жадностью», и вареное тесто. С удовольствием они пили кумыс – хмелящее кобылье молоко. В бескормицу закалывали скот, а мясо высушивали на солнце или коптили. В поход брали шарики сыра, «крепкого творога», который разводили в воде, и им питались. Невзрачное кушанье, как отмечал Э. Гиббон, «в течение нескольких дней поддерживает в этих непритязательных воинах не только жизненные силы, но даже бодрость».

У готов все было тюркское. Их общество делилось на роды воинов, скотоводов и земледельцев… весьма сложное общество, со своими сословными оттенками, с родовыми прослойками… Говорить о его «дикости» нет никаких оснований. Они же рождались иными, чем европейцы, – в другой культурной среде. Были не похожи на них.

И в отличие от римлян и греков, принимали пищу не руками, а с помощью вилки, помогая себе ножом.

Высокомерие, с которым европейцы описывают быт тюрков, скорее, свидетельство их незнания восточной культуры и природных условий степи – родины пришельцев. Там просто не возможен иной образ жизни – без кибиток, юрт, теремов, без ложек и вилок и обязательной опрятности. Это непременное условие выживания. Ведь даже воду, дрова, домашнее имущество надо везти с собой и на себе, тщательно беречь, потому что заменить их не на что. Степь скупа на ресурсы, но щедра на лишения, голод и эпидемии. Лишь сильных людей принимает она.