У Адских Врат
Шрифт:
— Я… я…
Стоун унижен, ошеломлен и пристыжен, а Боку нужно, чтобы он действовал. Поэтому наемник лжет:
— Я и сам в первом бою обгадился, мистер Стоун.
— Ты?
Бок видит приближающиеся огни фар.
— У него оружие. — С этими словами Стоун поворачивается и уходит. Сгорбленная фигура ковыляет к берегу. Исчезает в тумане — становится прошлым, далеким, ушедшим.
— Для этого большого ума не надо, — бормочет Бок, когда по другую сторону от церкви, там, где «субару» загораживает дверь, раздаются выстрелы. Начинается отвлекающий маневр. Бок представляет себе, как детектив мчится
«Как они могли вообразить, что одолеют меня?»
Из тумана доносится голос Стоуна. Значит, он еще не спустился вниз.
— Я никогда не думал, что он вернется.
А вот и внедорожник, проламывается на поляну.
Сквозь туман Бок видит, как с обеих сторон от церкви материализуются его люди. Норвежец прижимается к зданию, подбираясь к боковому окну. Внедорожник сворачивает налево и с грохотом несется к парадной двери. Самоходный таран весом в четыре тысячи фунтов.
К черту погружения. Нырять скучно.
Подняв «би-экс-пи», Леон Бок бросается к главному входу. Австралиец окажется там одновременно с ним — сразу после удара внедорожника.
«Вот для этого я и рожден на свет», — думает Бок.
Глава 18
Воспоминания не приходят в заранее назначенное время — как и новые идеи. Они подобны путешественникам Эйнштейна: мелькают в сжатое мгновение, пока бегущий полицейский делает один-единственный шаг.
Бум…
Услышав стрельбу у черного хода, Воорт мчится по нефу с «ремингтоном». Вероятно, Бок ломится мимо оставленного там «субару», сообразив, что Воорт все еще у главного входа. Выстрелы означают, что они сбивают замок… во всяком случае, пытаются. Подобраться ближе. Выбить дерево вокруг старого замка. Перебраться через капот машины.
Бум… Бум…
Воорт думает в Эйнштейновом времени.
Микки ковыляет следом. По крайней мере его глаза пригодятся. Удержать напарника все равно не удастся.
Он не сразу обращает внимание на шум двигателя. Но, уже оказавшись в коридоре, ведущем к черному ходу, Воорт слышит его в мгновения тишины.
Микки кричит:
— Спереди! Не сзади!
Воорт меняет направление.
Слишком поздно. В нефе раздается грохот, и, когда Воорт снова вбегает в старое помещение — ловушка так и не сработала, потому что дверь взорвали, — он видит высокую решетку внедорожника, задом выезжающего из пробитого дверного проема…
Бум…
Воорт стреляет наугад, «ремингтон» выплевывает очереди в загораживающую проем машину и любого, кто попробует войти через главный вход.
Воорт все нажимал на спуск. Осталось четыре выстрела… три… он кричит, чтобы Микки убрался в сторону.
На полу кровь.
Воорт откатывается вправо.
Сквозь туман пробивается свет фар.
Машина остановилась. Задыхаясь, Воорт падает за кафедру, прислушивается к шагам и быстро перезаряжает дробовик, не дожидаясь, пока закончатся боеприпасы.
Микки стонет на полу.
— Окна!
Ставни слева раскалываются. Глушитель! Воорт дергается вверх и влево, стараясь, чтобы кафедра оставалась между ним и дверью…
Пронзительный крик за окном.
По спине Воорта бегут мурашки, когда кафедра у него над головой раскалывается; краем глаза он замечает какое-то движение возле дверей. «Фары по-прежнему не двигаются, так что, возможно, я достал водителя…»
У кузины Спрус на бампере наклейка со словами «Пипец подкрался незаметно».
— Я могу двигаться, Кон. В тебя попали?
Воорт слышит перекличку людей снаружи.
«Отступать к задней двери? Или к балкону? Решай. Быстро.
Да можем ли мы вообще добраться друг до друга?»
Микки рядом с ним на полу. На руке у него кровь.
— Осколки, Кон. Смешно.
Леон Бок совершенно хладнокровен. Конечно, до некоторой степени испуган, но это ерунда по сравнению со всем прочим. С тем, как тело сливается с землей, деревьями, пейзажем, когда он двигается. С тем, что ток крови кажется электрической энергией, и все потеряло значение, кроме сиюминутного — так всегда бывало с ним в бою. Бой дает ясность, недоступную иным человеческим переживаниям: любви, алчности, голоду, невоздержанности. Бок скользит между секундами. Он обгоняет смерть. Шагает в дверь — мимо дымящегося внедорожника и мертвого Бритта на водительском сиденье, — рассыпая веером очереди, он за гранью уверенности, восторга, сомнений.
Впереди напоминающий о друидах круг из отдельно стоящих, испещренных пулями опрокинутых скамей. Австралиец прижался к стене у входа. Капли крови — Воорта или Микки — уводят в лабиринт скамей — смазанный след, ведущий к задней двери. Бок знает, где она, спасибо Интернету.
«Ты воспользовался лестницей, чтобы спуститься в подвал, Воорт».
Тишина.
— Воорт? — окликает Бок.
Ответа нет, но даже любители знают, что нельзя выдавать укрытие.
— У тебя здорово получилось! — кричит Бок. — Ты убил человека снаружи, аж двоих моих парней.
Ничего. Ни вздоха. Ни щелчка затвора. Ни стона.
Взгляд Бока скользит влево, он кивает Австралийцу, и тот крадется к опрокинутым скамьям, проникая в самодельный лабиринт Воорта. Австралиец смотрит на кровавый след, ждет, чтобы Бок заметил. Выйдя в более открытую часть нефа — видимую с балкона, — он обращает взгляд направо и вверх. Смотрит внимательно, склоняет голову набок, потом снова отходит к скамьям.
Бок шипит громко, чтобы Воорт услышал:
— Он на балконе, Уильям!
Австралиец подмигивает, делает два шага вперед — прочь от балкона — и останавливается. Два быстрых шага и остановка.
— Воорт, ты меня поразил! — кричит Бок. — Как там твой приятель Микки?
Бок остается в тени, а Австралиец добирается до внешнего кольца опрокинутых скамей.
— Схватить Стоуна… Да, Воорт, это был просто потрясающий ход!
Австралиец пригибается, поворачивается, ныряет во внешний проход между скамьями. Мотает головой. Воорта в этом кругу нет. Австралиец двигается дальше. Даже Бок не слышит его шагов, скользящих по дощатому полу.
Бок окликает:
— Уильям, на тех ступенях держись пониже.