У алтаря любви
Шрифт:
– Корва, посмотри сюда! – послышался чей-то крик.
Марк обернулся и поймал брошенный ему предмет, оказавшийся спелой гроздью инжира, связанного тонкой бечевкой.
– Из Иудеи, – сообщил продавец фруктов, приветствуя центуриона. – Самые лучшие. Надеюсь, понравятся.
Марк протянул руку к кошельку у пояса, но торговец отрицательно закачал головой.
– Это бесплатно, – сообщил он. – За твои прошлые заслуги перед государством. Во время следующей кампании также держи варваров подальше от Рима.
– Постараюсь, – ответил Марк, каждый раз удивляясь, как незнакомцы узнают его на улицах. Он не считал себя знаменитостью, но в этом жестоком мире страна могла выжить или оказаться побежденной, имея или боеспособную или слабую армию. Стало быть, храбрые солдаты – национальные герои.
Марк остановился у лавки с вывеской, написанной от руки: «Только сегодня из Помпеи».
Запах лошадиного навоза ударил ему в нос. Римляне, благоговейно относясь к чистоте, делали все от них зависящее, чтобы город благоухал и сверкал, несмотря на неразрешимые проблемы. Перенаселенные инсулы – трех – шестиэтажные кирпичные дома с комнатами и квартирами для сдачи в наем, очень непрочные, оборудованные водопроводом только на первых этажах, часто горели и являлись постоянным источником загрязнения города: жители под покровом ночи выбрасывали отбросы с крыш домов прямо на улицу, рассчитывая не нарваться на большой штраф, положенный в таких случаях. Они располагались позади торговых рядов по улице Сакра, но Марку казалось, что неприятный запах проник повсюду. Инсулы являлись постоянным укором городу, стремящемуся к чистоте, и излюбленной темой дебатов в Сенате, неоднократно принимавшем законодательные меры с целью изменения условий жизни в них.
Из своих собственных наблюдений Марк знал, что принятые законы не способны что-то изменить: многие не в состоянии купить себе хорошее жилище, поэтому все равно будут ютиться в инсулах, какие бы ограничения не устанавливались законом. Гражданская гордость, превратившись в национальную манию, вошла в противоречие с желанием каждого римского гражданина жить только в городе, а это всегда запруженные улицы и перенаселенные дома. И среди роскошных особняков на Палатинском холме, где владение даже четвертью акра земли считалось большой роскошью, и в крошечных каморках в инсулах, все население Рима боялось грязи и болезней, но никто не собирался уезжать из города. Хотя отбросы и мусор вывозились рабами на повозках, закон требовал от домовладельцев и торговцев ежедневно убирать свои помещения. Исправно работала обширная система дренажных канав, уносивших жидкую грязь и отбросы под землю, но городским жителям казалось, что все их усилия бесплодны, количество мусора продолжало расти.
Марк прищурился на солнце, оглянулся и направился в сторону журчащей воды. С жарой и пылью римляне боролись, используя огромное количество чистой и постоянно обновляемой воды: в огромных общественных банях, по четырем водопроводам выливались миллионы галлонов чистоты и прохлады; живительная влага журчала и сверкала на итальянском солнце в тысячах общественных и частных фонтанов, служивших для домов источником чистоты. Рим очищался водой.
Марк подошел к ближайшему фонтану ополоснуть лицо. Мраморная Диана, богиня охоты, с распущенными волосами, перевязанными кожаным ремешком, перекинутым за спину колчаном со стрелами, стояла в мраморной чаше, вода каскадами лилась из ее протянутых рук. Умыв лицо, он повернулся и чуть не столкнулся с каким-то рабом, склонившимся над плакатом, прикрепленным к основанию фонтана. В нем сообщалось о предстоящих гладиаторских поединках.
Марк вытер лицо краем плаща. Толпу, окружавшую его, можно было сравнить с разноцветьем радуги: чернокожие из Карфагена и Утики из Северной Африки, получившие свободу галлы с цветущим цветом лица, темноглазые потомки этрусков, как и он сам, золотоволосые греки из Коринфа с бледным цветом лица и завитыми волосами – все в тогах свободных граждан. Рим не признавал расовые предрассудки, в Республике существовали только строгие правила, делившие всех на граждан и не граждан: первые должны были быть на ступень выше последних по имущественному цензу. Поэтому заветной целью каждого раба и свободного человека являлось получение гражданства, которое давало право голоса, регистрации во время переписи населения, участия в значительных и незначительных событиях общественной жизни. Человек без гражданства считался рабом, которому можно приказывать, им понукать. Если очень повезет, то
Марк родился гражданином, что навсегда отделяло его от черни, сейчас окружавшей его, когда он проходил мимо статуй и трибун преторов, в курию, где заседал Сенат. Только граждане имели право носить тогу, длинный задрапированный плащ, выделявший знатных людей среди остальных, одетых в простые одеяния из грубой шерстяной ткани. Последние относились к знатным гражданам в пропорции три или четыре к одному. Рабы привозились в Рим как военная добыча во время покорения варварских племен. Победители доставляли их в цепях для продажи на аукционе. Так как империя [8] покорила все Средиземноморье, получившее среди римлян название «наше море», то рабов можно было встретить повсюду.
8
Римская империя, величайшее и значительнейшее рабовладельческое государство античности. Ее историческим истоком явился расположенный в области Лаций город Рим, основанный, по преданию, в 753 г. до н. э. Ко времени максимального территориального расширения в период правления императора Трояна (98 -117 н. э.) в ее состав, помимо Италии и островов Средиземного моря, входили Британия (современная Англия), Галлия (современная территория Франции, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Швейцарии, зап. части Германии, Верхняя Германия, Испания, области к югу от Дуная (современная Бавария, Австрия, Венгрия, Югославия, Албания и Болгария), Дакия (современная Румыния), Македония и Ахайя (Греция), Малая Азия, северная часть Аравии (территории современной Турции, Ирана, частично Ирака, Грузинской, Армянской, Азербайджанской республик), Сирия и Иудея, все побережье Северной Африки.
Как и большинство граждан, Марк редко задумывался об их судьбе: у каждого из них теплилась надежда стать гражданином; свобода предоставлялась за какие-то благородные деяния, чаще – покупалась после многих лет верной службы, а то и благодарный хозяин даровал ее. Но большинству так и не удавалось осуществить мечту, и они всю жизнь служили тем, кто отличался от них только званием гражданина республики, гордившейся своей самой могущественной и победоносной армией в мире.
Марк служил ярким тому доказательством, почему римская армия сметала врагов на своем пути, словно волна прилива, смывающая берег. Считая главным смыслом жизни военную дисциплину, как и все римские солдаты, он мог промаршировать шестнадцать миль в день, получая скудный рацион, и, прежде чем лечь спать, соорудить лагерь для ночевки. Центурион превратился в один из механизмов военной машины, хорошо обученной искусству войны. Все остальное было делом второстепенным. Он много лет не виделся с семьей, у него не было друзей вне армии, ему некогда было влюбиться. Он относился к женщинам, как к необходимой вещи, нужной для воспроизводства потомства, но считал глупым и даже позорным позволить эмоциям завладеть своей душой. Красивый, отмеченный высокими воинскими наградами, он никогда не ощущал недостатка в женском обществе, но время на особые привязанности не тратил, да и не стремился к ним.
Марк, раскрыв тунику у шеи, поморщился, вынул камешек, попавший в сандалию. В последнее время на него стало накатываться незнакомое чувство одиночества, ощущение неудовлетворенности спартанским образом жизни, который ранее его совершенно не тяготил, – вероятно, слишком много воевал, и, наконец, наступило время для перемен в его жизни. Он не понимал, что с ним, но это новое чувство заставляло его ощущать смутное волнение, искать чего-то нового, неизведанного. И ему совсем не нравилось такое состояние.
Он осматривался вокруг, наблюдая разношерстную толпу и городскую суету. Возвращение в Рим всегда радовало его. По сравнению с этим городом его родная Корсика казалась отсталой провинцией, и каждый год в своих мечтах ему вспоминались зимние квартиры в Риме. Они находились рядом с городом, стоило немного пройти, и вот она – шумная толпа, бурлящая, как и сегодня, вокруг него: проехал строитель, понукая мулов, впряженных в тележку, груженную строительным материалом, следом бежали две собаки, бросаясь друг на друга из-за кости; с другой стороны улицы показалась похоронная процессия – нанятые плакальщицы рвали на себе одежды; перед книжной лавкой поэт читал свои последние стихи; под портиком слева художник рисовал портреты и продавал их прохожим; купец предлагал жемчуг и бронзовые изделия из Индии, а также туринскую пурпурную краску для окрашивания каймы тоги богатым людям. Замечая все это, Марк удивлялся, почему все это не радует его, как прежде?