У черты
Шрифт:
– Гы-гы, - отозвался на шутку Крынкин.
– По делу спрашиваете или так?
– По делу, сердешный, по делу! Жалуются на тебя. Позавчера, говорят, дебоширил в автобусе, а сего дня в ресторане.
– Скор Князь!
– восхитился Рамзес. – Аки понос! Не тратил времени зря.
– Не знаю Князя, - открестился Скидоренко. – Я тебя, мил человек, уже который час караулю. Думал, ты обратно намылился... как вы меж собой говорите? За забор, да.
– Не знаю никакого забора, - в тон ответил Рамзес.
– Ну-ну… Документики у тебя какие?
Прапорщику
– С собой нет документов. Я не понимаю...
– Чего не понимаешь?
Тональность разговора поменялась, Скидоренко больше не играл добряка-недоумка.
– Задерживаю тебя до выяснения. Садись. Крынкин, веди понятых. И это... Мамаева позови.
Рамзес присел на рассохшийся табурет, оглянулся. Крынкин, совсем молодой солдатик внутренних войск, исчез за дверью. На его место заступил другой, похожий до ощущения дежавю: берцы, автомат за плечами, не предусмотренная уставом бандана. Мамаев.
«А прапорщик боится», - понял Глеб.
Не он, конечно, первый, но чувствуется известная дряблость души за показной самоуверенностью.
– Кто тебя разукрасил? – спросил участковый.
Рамзес вспомнил, что еще утром был едва не при смерти от многочасовых перегрузок. Прислушался к ощущениям: болело везде. Не страшно! Редкий поход обходился без повреждений, Глеб привык к боли и не обращал на нее внимания. Организм восстанавливается, главное - не мешать ему, понял с некоторых пор Рамзес.
– Не знаю.
– Ты не это… - веско бросил участковый. – Докладывай обстоятельства, а не это самое крути.
– Ехал на случайной попутке, на минуту остановились – и все! Дальше как отрезало. Попутчики, наверное, избили. И документы украли.
– Ну да, ну да! – закивал прапорщик. – А деньги, надо думать, они тебе взаймы дали.
– Не они. Но взаймы, - улыбнулся Глеб.
Это была чистая правда, деньги ему заранее переслал Митька Цент подпольной системой переводов «Айн-Момент», процветавшей в Зоне за отсутствием конкуренции. Ходил завистливый слушок, что сообразительный баварец, хозяин «Момента», в глаза не видел Зоны, а заработал на ней больше самого рискового перекупщика.
В дверь поскреблись.
– Открываем, не стесняемся! – услышал Глеб начальственный басок рядового Крынкина.
На веранде появились Анна Павловна с дочкой. Они смотрели на Скидоренко испуганно, на Глеба с ужасом и жалостью.
Дальше процедура покатилась по накатанной: посмотрите-удостоверьтесь-подпишите. Глеб назвался, с некоторым трудом вспомнил адрес, по которому жил когда-то с Вероникой. Повторил историю с избиением, объяснил про автобус, не упоминая, естественно, Ингу.
Когда участковый потрошил бумажник, Рамзес напрягся. Бумажник он снял с Фокса, пустой, и автоматически положил в него купюры, получив денежный перевод. Зачем он взял его, Глеб не ответил бы точно. Просто на Фоксе не нашлось больше ничего личного.
–
Скидоренко показал фотографию в прозрачном кармашке.
– Жена и дочь, - ответил Глеб, стараясь не моргать.
Запоздало подумал, что мать и сестра звучало бы правдоподобнее.
– Ну-ну...
За смартфон Глеб не беспокоился. Скидоренко повертел в руках мертвую игрушку, спросил:
– Как включить?
– Никак, - отрезал Глеб. – Сломался.
– Гонит! – вмешался Крынкин. – Ему эсэмэска упала. Я слышал.
– Попробуйте включить. Сами убедитесь.
– Попробуй! – участковый протянул Рамзесу смарт.
Желание глянуть, что там написал Цент (он написал, больше некому!), жгло нестерпимо. Глеб с трудом взял себя в руки.
– Видите?
Он покрутил увесистый кирпич в руках, пощелкал кнопками. Смарт притворялся мертвым.
– Разберемся! – буркнул прапорщик, отбирая навигатор. – Видали мы эти фокусы. Надо - работает, не надо - шлангом прикидывается.
За окнами послышался шум, упало и покатилось по дорожке ведро.
– Пусти! – рявкнули на крыльце знакомым голосом. – Я тебе покажу «проваливай»!
Взъерошенная Инга с красными пятнами на щеках ступила через порог. Мамаев хватал ее сзади за куртку.
– Что здесь происходит? – американка обвела собравшихся грозным взглядом. – Это что за... как это?.. твою мать?
Скидоренко застыл с распахнутым ртом. В его утробе что-то гулко провернулось. По матушке его, похоже, давно не посылали.
– Инночка, - пролепетала несчастная хозяйка. – Это Витя Скидоренко, наш участковый...
– Что за птица? – выдавил обморочным полушепотом Скидоренко.
– Мамаев?!
– Это Инга Порывай, - закричала Леночка тонким голоском. – Виктор Остапович, она у нас живет, она американка, она...
– Крынкин! – участковый сбился на фальцет.
– Что?
Крынкин стоял у окна и крутил в руках резиновую палку.
– По судам затаскаю, - сказала в пространство девушка. – Имейте в виду.
– Документы! – гаркнул прапорщик и дал петуха. – Или тоже украли?
Инга предъявила синюю книжечку. Скидоренко принял американский паспорт без почтения. Судя по лицу, с удовольствием порвал бы его в клочья и сжег на спине у наглой девицы. Но изучил внимательно, постепенно успокаиваясь. Закрыл и хлопнул на стол.
– Мой паспорт, плиз! Если ко мне есть претензии, требую консула и адвоката.
– Ты это... – кашлянул Скидоренко, – не шуми. Тут тебе не там, тут не таких обламывали. Шумит она... Скажи еще, что в Зону не ходишь!
– Скажу, - с вызовом ответила Инга. – А ты докажи, что хожу.
– Докажу! Я тебя на месте возьму!
– Ты... шериф, пять раз обгадишься, пока в Зону войдешь, - сказала Инга, смерив прапорщика оценивающим взглядом. – Не про тебя это.
– Пан участковый, - подал голос Рамзес, потому что Инга нарывалась, а прапорщик дуэль проигрывал.
– Подтверждаю, госпожа Рив снимает в этом доме комнату. И никуда она не ходит, вы же видите.