У грани
Шрифт:
После окончания учёбы в техникуме его призвали на срочную службу, привезли их всего пять человек из Казахстана под Феодосию, в горно-штурмовую бригаду. И здесь в армии ему повезло тоже с наставником, им стал его ротный. Девяносто восемь процентов личного состава, прошедшие полугодовую подготовку, были отправлены на войну в Афганистан, а ему присвоено воинское звание сержант и ещё двоих парней с его призыва отобрали и оставили служить при части в Союзе, где он числился на должности заместителя командира взвода. Все его два года службы прошли в учебки при части, жить по уставу не сахар, но в армии без дедовщины, которую так боялись молодые было никак, нельзя сравнивать протянувшего год свою лямку служивого и только заявившегося духа, но издеваться на молодыми нельзя. Серый помнил своё детство, никогда никого он не ударил из молодых, а вот одному своему погодку тоже сержанту рыло начистил, за то, что этот
– Ну пошли морячки поговорим, вон там, – показал он рукой на бетонный забор за которым виднелись металлические гаражи, предупредил своих молодых чтобы не вмешивались ни под каким предлогом, и после повернулся и уверенно пошёл в сторону нетерпеливо ожидающих флотских, которые что-то почуяли, но было уже поздно, ничего больше не обсуждая он ближнего сбил подсечкой правой ноги, второго пнул в голень, сильно пнул, тот взвыв согнулся от боли, ещё успел дать хорошего леща в ухо третьему, который рухнул в пыль, и чуть сам не пропустил удар ногой в пах, извернулся в последний момент отскакивая, возникла временная пауза, трое морячков были на ногах, двое корчась отошли кое как в сторону стараясь прийти в себя, до Серого дошло, что придётся глушить их конкретно, иначе не отстанут. Но из гаражей вылетели пожилые мужики, они там бухали, их было человек десять и моментально оценив расстановку, быстро разогнали морпехов, высказывая им, что впятером на одного, это западло. Пригласили Сергея и его молодых в гараж, накормили всем что у них там нашлось, поговорили за жизнь, бухать парни категорически отказались, среди них был один бывший подпол, сразу определил из какой они части похвалил Серого.
На следующий день ротный после завтрака вызвал его к себе.
– Н, что герой, я только что был у командира части, – объяснял он по струнке вытянувшемуся Серёге – доволен полковник тобой, смакует твою разборку с морпехами, ему его старый друг позвонил и всё доложил в красках, хвалил тебя, так что выбирай, решение командира части, внеочередное звание старшины или отпуск домой?
– Звание товарищ майор, – не задумывая ответил Серый.
Так и пролетела в постоянных тренировках и частых учениях у него срочная служба. Генеральные секретари во время его службы умирали трижды в стране и это сказывалось на армии, её приводили в повышенную боевую готовность в такие дни, как потом назвал народ этот период «гонками на лафетах».
Демобилизовавшись он вернулся домой, ему было скучно и отдохнув не больше месяца, уехал работать на зимовку в «Заполярье», попросил, что называется романтики. Север манил его всегда, но была и мечта с детства, побывать в «Антарктиде». В институте «Арктических и Антарктических исследований» в Мурманске, куда он дозвонился, ему предложили заключить контракт на три года, а через пять лет пообещали выдать отличные характеристики, руководство походатайствует, чтобы его взяли в Антарктиду. Оплатили все расходы даже переговоры по телефону, билет на авиарейс до Мурманска и выдали подъёмные в размере пятьсот рублей, по тем временам большие деньги, так что Сергей деньги, занятые у родителей вернул тут же, как они не хотели его отпускать, упрашивали остаться, но сын был непреклонен. И буквально через неделю после его приезда в Мурманск Серого на вертолёте отправили на зимовку.
Молодому человеку, что называется без бабы, в закрытом анклаве полувоенной организации временами жить было просто не выносимо, гормоны сносили голову, да и живут там в основном парами. Было одно зимовье на мысе Пикшуеве, где работали одни женщины, к ним очень любили наведываться матросики, но до него было не добраться. Начальник зимовки «Царь и Бог» для подчинённых, там нет выходных и государственных праздников, зато неплохая зарплата, продовольственная и вещевая компенсация и главное «полярки», их к тому времени оставалось всего семь, первые две, получали проработав через каждые полгода, остальные по одной, за каждый отработанный год. Имея семь
Полярники говорят – «Кто служил на севере, того будет тянуть туда, всю жизнь» – и это так. В начале следующего лета, в Мурманск по распределению, из Новосибирского метеорологического училища, приехало шесть человек, один парень и пять девушек. Начальник зимовки слово своё сдержал, добился от руководства института, что бы к ним на зимовье прислали именно девушку, хотя людей не хватало везде и за каждого специалиста, чуть ли не дрались. В томительном ожидании новой работницы изводился и Серёга, он не обращал внимание на подколки зимовщиков, он ждал её в тайне надеясь, что это будет не совсем уж и крокодил, внешне.
У него дух перехватило, когда приземлялся вертолёт и из открывшейся боковой двери вышла она, высокая, одетая в новую телогрейку в чёрных брюках и резиновых сапогах, в белом берете на голове с помпоном. Она мило улыбалась ему своими тонкими губками, её серые глаза притягивали парня, утончённый нос и слегка вытянутое овальное милое личико ему сразу приглянулось. Он сгрёб в охапку её вещи и под улюлюканье зимовщиков помог ей расположиться в её комнате. В этот момент понял, что никому её не отдаст, если будет надо горло перегрызёт любому, хотя грызть пока что было некому.
Девушку звали Ниной и через месяц, они уже жили вместе в выделенной им комнате в одном из брусчатых деревянных домов. Это было самое счастливое время для Серого на зимовье. Они провели на станции вместе, до конца тысяча девятьсот девяностого года, чуть больше семи лет, всякое бывало, ссорились, потом мирились, там в глуши молодые сердца держались друг за друга и поддерживали во всём. Но она так и не смогла забеременеть. Они были всего один раз вместе в отпуске, за эти семь лет. Успели побывать на чёрном море в Сочи, потом в Алма-Ате и Новосибирске, порадовали своих родителей и снова вернулись на Север через два месяца, к тяжёлой, но уже такой привычной, спокойной и понятной жизни на работе.
Расставание было тяжёлым ударом для него. Он считал её своей женой, хотя она категорически не хотела расписываться с ним, да и прожить вместе семь лет, это ни «хухры-мухры». Но у неё оказались свои очень большие тараканы в голове, и ведь надо же ничего об этом ни разу не говорила ему. Подходило время второго отпуска, добравшись до Мурманска она резко изменилась и объявила, что увольняется, Сергей тоже согласился и получив расчёт на работе и свои документы, они отправились в гостиницу и сняли номер. Через два дня они снялись, с воинского учёта и получили долгожданные листки убытия для дальнейшей прописки, Нина сказала, что ей очень надо поехать к знакомой в городе, она предупредила, что у неё задержится, пусть он не переживает, а поскольку был полярный день он её отпустил одну, она забрала свой паспорт у администратора выписавшись из номера гостиницы и ушла, а точнее поехала в аэропорт в Мурмаши и первым же рейсом вылетела в Москву, самолёты летали почти каждый час. Из аэропорта Домодедово, она отправила ему телеграмму в гостиницу, там было напечатано несколько слов на приклеенной ленточке:
«Серёжа милый прости меня если сможешь тчк Я больше не могу быть с тобой тчк Не ищи меня Нина тчк»
С начало он ничего не понял, перечитав ещё несколько раз текст, до него всё же дошло, но он вбил себе в голову, что кто-то её похитил или принудил, верить, что она его бросила он не хотел, поэтому ломанулся на почту. Телеграммой вызвал маму Нины на завтра на переговоры, в милицию пока решил не обращаться трёх дней ещё не прошло. К сожалению, в Новосибирске у её родителей, не было тогда домашнего телефона и когда на следующий день в кабинке на почте, мама Нины говорила ему: