У истоков Третьего Рима
Шрифт:
Злые языки в Литве и Польше говорили, что всё равно часы пребывания доктора Балинского в Кракове сочтены. Либо сторонники канцлера Лаского его достанут. Либо еще раньше с ним расправятся иудеи. Тем более что новый король Сигизмунд обещал позволить всем изгнанным из Литвы братом Александром иудеям возвратиться в литовские земли.
Так оно и случилось: как будто иудейские заговорщики, отравившие руками доктора Балинского Александра и с помощью Михаила Глинского избежавшего следствия над Балинским, арестованного Ласким, способствовали приходу к власти их нового покровителя Сигизмунда вместо Глинского. И уже в 1507 году Сигизмунд с дозволением иудеям вернуться в Литву даст им новую грамоту, подтверждающую старую грамоту Витовта с дарованием
О сгинувшем в Кракове докторе Балинском уже никто не вспоминал после знаменательного 1507 года, когда иудеям новый король Сигизмунд вернул все их литовские дома и владения, лавки, сады и луга, которыми те владели до конфискации их Александром в злополучном 1495 году; кроме того, Сигизмунд в угоду иудейской партии, уничтожившей руками доктора Балинского его брата издал указ, по которому у тех, кого иудеи кредитовали до своего изгнания, они могли на законных основаниях требовать уплаты долгов.
Очевидно, что слухи об участии Михаила Глинского в иудейском заговоре против своего друга-короля, в отравлении его руками доктора Балинского, нежелание князя присягать Сигизмунду, скорая его измена новому королю дошли до Анастасии Киевской. И та, гнушаясь его репутацией отравителя и изменника, уже не помышляла о «династическом» браке с Глинским и не стремилась к восстановлению Киевского княжения с господством там отравителя-изменника…
И вот смерть короля Александра отверзла уста завистникам и ненавистникам князя Михаила. По ним выходило, что Глинский мыслил овладеть королевским престолом, воспользовавшись беспомощностью своего друга на смертном одре, и что он нарочно долго не хотел присягать новому королю Сигизмунду, якобы намекая на тайное завещание Александра, вырванное у того взамен обещания победы над крымчаками.
Причем даже достигнутые победы Глинским над крымскими татарами только усиливали зависть и ненависть к нему его недругов и неприятелей. Когда король скончался и доктор Балинский был арестован канцлером Ласким, даже сама процедура погребения короля могла по мнению завистников и ненавистников Глинского использована им в его пользу. Отправлению тела отравленного короля для погребения в родовой усыпальнице Ягеллонов в Краков воспротивились прежде всего литовские магнаты, боясь, что в их отсутствие Михаил Глинский легко может овладеть Вильной, а потом Киевом и прочими литовскими землями.
Когда в литовскую столицу Вильну прибыл не коронованный еще брат отравленного короля Александра королевич Сигизмунд, ненавистники Глинского во главе с Забржезинским, добились того, что Глинскому как пособнику отравителей Александра был воспрещен свободный вход в покои Сигизмунда.
Больше всего злословил по поводу участия Михаила Глинского в отравлении короля Александра, и он же больше всех интриговал при дворе Сигизмунда против него польский вельможа Заброженский, буквально сгоравший от ненависти к Глинскому. Князь Михаил уже тогда попытался требовать суда на Заброженским и прочими своими высокопоставленными противниками, но король Сигизмунд повел себя в этом деле вяло и нерешительно. Тогда Михаил Глинский в том же 1507 году обратился к посредничеству брата Сигизмунда, венгерского короля Владислава, но и здесь его усилия отстоять свое честное имя оказались напрасными. Более того, Сигизмунд, став королем Польши и Литвы, и своего рода покровителем литовских иудеев, словно издеваясь над бывшим союзником иудейской партии, многое припомнил Глинскому. И его участие в освобождении доктора Балинского, и его претензии на престол, и его нежелание присягать ему…
К тому же новый король Сигизмунд боялся амбициозного Михаила Глинского из-за его недавних королевских претензий на престол гораздо больше, чем такого же неудачливого претендента из далекой Москвы Василия Ивановича. Не задумывался
Огорченный, прямой и мужественный князь Михаил, разгромивший крымчаков, напрасно убеждал Сигизмунда, что бился с ними не ради королевской короны, а ради чести его брата Александра и всей Литвы. И призывал короля стать судьей между ним и его врагом Заброженским, зная наперед, что король доброхотствует его завистникам и неприятелям.
Михаил Глинский, вышедши из терпения, обратился с резким посланием к королю, попеняв в сердцах тому за промедление и поддержку его гонителей во главе с клеветником Заброженским: «Мой государь, мы оба, ты и я, будем скоро раскаиваться в содеянном, но будет уже поздно».
Князь Михаил в ожидании королевского ответа вместе со своими родными братьями Иваном и Василием демонстративно уехал в свой родовой город Туров, призвав на свою сторону всех своих родственников, друзей и соратников и требуя полного удовлетворения от Сигизмунда. Глинский в своем послании королю даже оговорил срок своего удовлетворения. Это походило на объявление войны рода Глинских королю Сигизмунду и расценено всеми неприятелями князя Михаила как заговор против брата и наследника Александра – Сигизмунда…
Слухи о демарше Михаила Глинского через посредников из иудейской партии в Литве докатились до Москвы и ее государя. Василию, разумеется, хотелось досадить Сигизмунду, приняв сторону рода Глинских в конфронтации с королем. Через своего доверенного, умного московского дьяка Василий предложил всем князьям Глинским, Михаилу, Ивану и Василию, защиту, милость и огромное жалованье, если те станут служилыми князьями московского государя.
Братья Глинские в Турове, соблюдая приличия и пристойность, свойственные истинным литовским вельможам, некоторое время ждали решительного королевского ответа Сигизмунда, наказания клеветника Заброженского. Однако, не дождавшись ответа, Михаил, Василий и Иван Глинские торжественно объявили себя союзниками и служилыми князьями московского государя Василия, выставив ему свои требования, чтобы тот силой московского оружия закрепил за ними их родовые литовские города, а также те земли, которые сдадутся Глинским в развязанной ими новой московско-литовской земле.
Договор государя Василия и Глинских был подтвержден клятвенными обязательствами с обеих сторон. Первым делом в новой войне Литвы и Москвы, где Михаил Глинский выступил союзником Василия и врагом Сигизмунда, князь Михаил мстительно посчитался со своим главным обидчиком и ненавистником Заброженским. Он схватил вельможу Заброженского во время его пира в своей усадьбе близ Гродно, тут же лично отсек тому голову, приказал умертвить его гостей, таких же своих завистников и ненавистников. А из перешедших на его сторону гродненских дворян и слуг пополнил свой боевой полк, действующий против короля Сигизмунда в союзе с московским государем.
Робкие попытки короля Сигизмунда возвратить Глинских в лоно королевской Литвы не состоялась, и Михаил Глинский на основе скрепленной клятвой формального договора с Москвой в начале 1508 года открыто поднял анти-королевское знамя бунта. Позиции короля в Литве затрещали по швам, когда лояльная к нему иудейская партия оказала неслыханное содействие его политическому противнику Михаилу Глинскому, помогши тому заключит союз с врагами короля, ханом Менгли-Гиреем и новым господарем Молдавским Богданом Стефановичем. Даже после отказа сочетаться с ним браком вдовствующей княгини Анастасии Киевской Михаил Глинский не бросил затеи стать великим князем в независимом Киеве, преподнеся его «на блюдечке с голубой каемочкой» Москве. Тем более тогда, когда сам хан Менгли-Гирей обещал для Михаила Глинского завоевать Киев…