У истоков Золотой реки
Шрифт:
Зато верховья Талой увлекли его в другом отношении. Никогда ни до, ни после этой весновки он не видел такого поразительно характерного ледникового ландшафта. Высокий гранитный массив был вырезан несколькими правильными фестонами, которые, примыкая друг к другу, образовали единый гигантский полуцирк. В те времена, когда здесь еще не растаяли льды, они шапкой покрывали всю возвышенность, медленно сползая вниз и своей тяжестью выпахивая ее склоны. У подножия полукилометрового цирка зеленели небольшие ледниковые озера с кристально чистой водой. Цареградский вглядывался в их смутно мерцающую глубину, пытаясь увидеть в ней рыбу, но озера были мертвыми. Ниже начиналась зона мощных ледниковых отложений. Громадные гранитные валуны чередовались в них с мелкой галькой, песком и слоистой ледниковой глиной. По краям ущелья эти отложения
У верхней морены блестело несколько небольших водоемов, от которых собственно и начиналась река Талая. Эти небольшие озерки уже были живыми. Правда, в них не плескалась рыба, но зато перепархивали стайками только что прилетевшие утки.
Незадолго до прихода Цареградского в эту живописную долину с кипящими источниками, прекрасным лесом и великолепным ледниковым пейзажем начался весенний перелет птиц. Уже несколько дней слышался гусиный переклик и видны были в небе большие, медленно плывущие косяки, но гуси тянулись мимо, к громадным просторам Буюндинской долины. Вскоре, со свистом рассекая воздух, полетели стремительные утки. Их привлекала маленькая замкнутая долина Талой, и они многочисленными стайками оседали вдоль реки. Особенно часто утки садились ниже горячих источников, где вода в реке не замерзала даже в самую сильную стужу и где было много червяков, личинок и водорослей. В озерах и бесчисленных лужах среди плоской долины также хлопотало много уток.
Теперь свежее мясо стало постоянной пищей путешественников. Они варили похлебку с утятиной или тушили дичь с рисом, радуясь тому, что кончилась наконец длинная зима с ее до смерти надоевшими консервами.
Однажды в верховьях Талой они с промывальщиком вышли на откос реки и остановились как вкопанные. Невдалеке возился над какими-то корешками небольшой медведь-пестун. Покопавшись у подножия старой лиственницы, он вдруг встал на задние лапы и начал оглядываться.
— Должно, нас учуял, — прошептал Игнатьев.
Однако медведь, покрутив носом, успокоился (ветер дул от него) и решил поиграть. Он подошел к краю небольшого крутого склона и, сев на снег, съехал к воде. Забава понравилась. Тут же он встал на четвереньки, вновь поднялся наверх и, всхрапывая от восторга, на собственных «салазках» покатился вниз. Так он повторил раз шесть или восемь, пока забава не надоела. Потом, громко фыркая, он поворочал камни на берегу и, заковыляв вниз по течению, скрылся в кустах,
— Недаром их в народе мишками зовут, — сказал Игнатьев. — Вот ведь игрун какой, чисто человек!
К началу июня снег полностью сошел с земли во всей долине. Лишь горы в верховьях Талой еще блестели на восходах и закатах большими снежными пятнами. Эти поля фирнового снега держатся тут все лето и стаивают лишь к концу августа. Во второй половине сентября те же овраги и обрывы вновь белеют под свежевыпавшей порошей.
К 10 июня Цареградский закончил геологическую съемку и опробование долины Талой и всех ее крупных притоков. Он провел дополнительные наблюдения на горячем источнике, измерил дебит каждого из выходов, набрал свежие пробы воды и газов. Каждый день он принимал в одном из естественных бассейнов целительную ванну. Наконец настало время трогаться к Буюнде и далее назад, в долину Среднекана. Все пробы на золото в этом районе дали отрицательные результаты; было ясно, что бассейн Талой находится за пределами пояса золотоносности.
«В науке и отрицательный результат имеет положительное значение, поскольку он суживает рамки исследований», — вспомнил он фразу, которую как-то раз услышал от одного из своих институтских учителей, Анатолия Капитоновича Болдырева. Бесплодные результаты опробования
По плану маленький отряд должен был тут же, на Талой, построить себе плот, спуститься на нем до устья и потом сплывать по Буюнде на Колыму. Но обстоятельства все изменили. Река Талая оказалась очень мелкой, а ее русло было перегорожено несколькими наледями, которые делали реку вовсе непригодной для сплава.
Наледи образуются на Крайнем Севере зимой. Реки зимой быстро промерзают в глубину, давление воды усиливается, во льду образуются трещины. Речная вода прорывается на поверхность, новые и новые выплески ее мгновенно схватываются морозом, и в долине постепенно нарастает многослойная наледь толщиной до двух и даже четырех метров. Особенно большие наледи образуются благодаря замерзанию грунтовых вод, поднимающихся под напором на поверхность. Эти наледи занимают много квадратных километров и отличаются постоянством местоположения. Знаменитая Большая наледь (Улахан-Тарын) в долине Индигирки, несомненно, находится на одном и том же месте многие тысячелетия. Большая мощность наледей позволяет им уцелеть и летом, какая бы жаркая ни выдалась погода. Вот такие наледи в двух или трех местах преграждали Талую, и вода с шумом и клокотанием уходила в зеленоватый ледяной тоннель, из-под которого появлялась сотнями метров ниже.
От постройки плота пришлось отказаться. Единственное, что оставалось, — это перенести груз до устья Талой на себе. Однако от этой неприятной перспективы избавила случайность. Неподалеку т Тальского источника они повстречали небольшое стадо оленей. Хозяином его был тот самый эвен, которого они уже однажды встретили прошлой осенью на Малтане и который сообщил им о благополучном прибытии Билибина на место. Сейчас он переправлялся к устью Талой, где находилась его летняя стоянка. На нескольких вьючных оленях старик перевез весь груз маленькой партии до долины Бутонды.
Через несколько дней перед путешественниками раскрылись широкие просторы большой реки.
Река — лучшая дорога
К 15 июня был готов плот, на которой Цареградскому и его спут предстояло проплыть до устья Оды не меньше трехсот километров. Плот был крепко связан прутьями и состоял из двух рядов сухих ивовых и тополевых бревен. У него была высокая осадка, что позволяло ночевать на плоту, не сходя на берег и не опасаясь подмочить спальные мешки. Спереди и сзади были прикреплены два длинных рулевых весла, у которых стали Игнатьев и Майоров. Путешествие на плоту! Может ли быть что-либо приятнее для человека, ноги которого утомлены большими переходами, а плечи чуть ли не в кровь растерты лямками рюкзака?
Когда рабочий, поднатужившись, оттолкнул плот от берега и его подхватило течением Буюнды, Цареградский глубоко и с облегчением вздохнул. Наконец они смогут немного побездельничать и спокойно покурить, не думая о том, как бы вовремя закончить тяжелый маршрут, чтобы дотемна попасть в лагерь и успеть, пока светло, поужинать и записать в дневник все виденное, а потом выспаться до следующего столь же утомительного маршрута.
Мимо быстро скользили зеленые, расцветающие берега. Лето на севере короткое, и природа спешит втиснуть в отведенные ей сроки все, что в других широтах она растягивает вдвое или втрое. Давно ли здесь лежали непроходимые, казавшиеся вечными снега! И вот уже колышутся высокие травы, а из них выглядывают цветы. Набухает соком и шумит под ветром листва. Галдят кедровки, щебечут вездесущие синицы, и даже кукует кукушка. С реки то и дело перед плотом взлетают утки, каждая по-своему. Зоркие крохали, издали увидев людей, с шумом бьют крыльями о воду и, все ускоряя разгон и набирая высоту, уносятся далеко вперед. Маленькие чирки, как стайка воробьев, мгновенно срываются с воды и, перелетев через плот, с шумом садятся на воду в каком-нибудь десятке метров от него. Осторожные гуси, один из которых всегда стоит на страже, снимаются с воды или с берега загодя и, описав большой круг, садятся где-то за видимым горизонтом. Нередко видны и сидящие на берегу парами лебеди, но они не подпускают близко и их не удается сфотографировать.