У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Горев закурил следующую сигарету и глухо попросил:
— Маринка, он мой брат по крови, но теперь он мой враг. Я прошу тебя, если встретишь — убей. Я бы и сам пошел… — Он как-то странно усмехнулся, а потом решительно добавил, — Да моя девчонка ребенка ждет! Мне жениться надо, чтоб таким же подлецом, как братец, не стать.
Оторвал плечи от стены и ссутулясь направился к калитке. Женщина посмотрела ему вслед и вернулась в дом.
Горев дал согласие на обучение в Пакистане и спокойно спал в теплой постели в крошечной комнатке на окраине Пешавара. На низеньком столике лежал пистолет, стояла свеча в керамическом подсвечнике
Николай уже не мог обходиться без них больше суток. Американские инструктора знали его слабость, но не препятствовали, считая, что так им будет легче управлять. Регулярно снабжали героином и кокаином. Русский, не смотря на дурь, твердо контролировал себя. У него была цепкая память и изворотливый ум. Он спокойно стрелял в боях по бывшим “землякам” и не однажды наблюдал, как духи пытают русских солдат. Ему было все равно.
Но еще раз столкнуться с Николаем Горевым в Афганистане Степановой не пришлось. Маринка считала это счастьем. Она с ужасом ловила себя на мысли, что навряд ли сможет выстрелить в бывшего дружка, ставшего предателем. Представляла высокий лоб Кольки, широкую грудь и чувствовала, как начинали дрожать пальцы.
Перед новым отлетом в Афганистан у нее состоялся тяжелый разговор с полковником Горчаковым. Она вошла в его кабинет и застыла у двери, чувствуя, как перехватило горло. Кое-как сглотнув комок, хрипло заговорила:
— Леонид Григорьевич, я рекомендовала вам Горева, мне и ошибку исправлять. У вас нет сведений, где он может находиться?
Мужчина посмотрел на нее сквозь очки, отметив смертельную бледность. Он знал, что она выполнит задание, хотя ей будет страшно убивать хорошо знакомого человека. Ведь совсем иное дело, если стреляешь по чужим. Горчакову стало ее жаль. Он вышел из-за стола и положил женщине руку на плечо, слегка пожал и отпустил. Отошел в сторону:
— Ты в этом не виновата. Это мы, опытные разведчики, не разглядели в нем червоточины. Я запрещаю тебе заниматься розысками Горева! Если потребуется, мы для этой цели отправим другого человека.
Марина помолчала, а потом задумчиво спросила:
— Почему он предал? У вас есть версии?
— Деньги, Марина, деньги. По нашим сведениям, Горевым сильно заинтересовались западные спецслужбы. Хочу предупредить — он сдал тебя и сейчас, по оперативным данным, несколько отрядов моджахедов активно разыскивают “Ясона”. Они знают тебя в лицо. Может не стоит возвращаться?
Степанова задумалась и отказалась:
— Я вернусь. Афганцы говорят: предупрежденный, что вооруженный! Давайте задание, я уже соскучилась без работы…
Полковник тяжело вздохнул и с затаенной болью, искоса, посмотрел в лицо женщины. Она ничего не замечала, погруженная в собственные мысли.
Ноябрь и декабрь выдались снежными и слякотными. В иную зиму столько снега не выпадало во всем Афганистане, сколько выпало за два месяца в округе Хост. Мокрые крупные хлопья, словно клочья ваты, летели с неба не переставая. Ледяной ветер пронизывал до костей. Советское командование назначило операцию по захвату перевалочной базы мятежников, расположенной неподалеку от пакистанской границы. Находилась она в горах. Лезть в такую слякоть на вершины было смертоубийством, но приказ, поступивший сверху, обсуждению не подлежал. В Москве не желали знать, что творилось с погодой в Афгане. Комдив попытался объяснить создавшуюся ситуацию, его не стали слушать. Чем руководствовалось командование
Колонна выбралась из Хоста около полудня. Комдив смотрел на небо сквозь лобовое стекло автомобиля, которое ежесекундно залепляло снегом и громогласно матерился, не обращая внимания на солдата-водителя. Советским войскам было предписано действовать в тесном сотрудничестве с афганскими подразделениями. От этого на душе генерала Заречного «кошки скребли». У афганцев была своеобразная специфика ведения боев и не раз получалось так, что они попросту бежали с места боя. В колонне шли несколько танков, с десяток БТРов, столько же автомобилей, реактивные установки и полтора десятка артиллерийских орудий. Это была не езда, а черепашьи бега! Колеса пробуксовывали в снежном месиве. Часов через шесть подошли к ущелью.
Едва колонна подобралась ко входу, ее обстреляли из минометов, гранатометов и пулеметов с автоматами. Огонь был плотным, хотя особого ущерба не принес. Стрелки явно побоялись спуститься чуть ниже. Комдив тут же остановил колонну и приказал развернуть артиллерию. Выдвинул танки для стрельбы прямой наводкой. Бронированные чудовища медленно поползли наверх под прикрытием бивших орудий. Последовательно, одну за другой, удалось блокировать господствующие высоты и захватить их.
Оставалась еще одна высота, на которой мятежники оборудовали позиции для крупнокалиберного пулемета и миномета. Заречный приказал захватить высоту. Моджахеды оборонялись от танков и мотострелков с отчаянием обреченных. Генерал был несколько удивлен таким упорством. Особенно выделялась стойкость минометного расчета душманов. Даже когда в строю оказался лишь один из бандитов, он не прекратил огонь, пока не использовал все боеприпасы. Пулемет замолчал только после прямого попадания снаряда по амбразуре.
Высота была взята. От тяжело раненого духа солдаты узнали, что с ними вели бой группы самообороны нескольких кишлаков, расположенных поблизости. Всему виной оказались афганские правительственные войска. Год назад восставшие кишлаки были варварски и безжалостно разграблены ими. Едва афганские сарбазы узнали, кто им противостоял, прошлогодняя история повторилась. Советские офицеры попытались помешать, говорили с афганскими военными о недопустимости подобных действий, но их никто не захотел слушать.
“Отважные” афганские солдаты выламывали из строений деревянные детали, грузили их на машины и вывозили. Жители со всем своим небогатым скарбом успели скрыться в горах вместе с живностью. Офицеры, командовавшие ими, не предприняли никаких попыток прекратить мародерство. Напротив, некоторые из них приняли участие в грабеже. Правительственные войска Афганистана временами мало чем отличались от моджахедов. Генерал Заречный предпринял попытку связаться с афганским командованием и услышал:
— Не мешайте! Это же кишлаки повстанцев!
Разграбив все, что еще оставалось в кишлаках, афганские сарбазы успокоились. Дивизия двинулась дальше и к вечеру подошла к подножию перевала. Здесь развернули основной лагерь и выставили на перевале блоки охранения.
Первые сутки на высоте два с половиной километра оказались самыми тяжелыми для советских солдат. Во-первых, им надо было приспособиться к высокогорью с его разреженным воздухом, во-вторых погода стала просто адской — валил мокрый снег с дождем и сильным ветром, в третьих — сказывались нехватка воды и продовольствия. Ко всему прочему пакистанская граница была всего в 300 метрах. Афганские солдаты, к удивлению русских, держались стойко — горы их родина и к такой погоде им было не привыкать.