У каждого свой путь.Тетралогия

Рябикина Любовь

Она прошла в здание аэропорта под удивленными взглядами всех, кто находился в тот момент на территории. Не так уж много народу стремилось побывать в Чечне, стоящей на грани войны, а уж тем более иностранцев. В руках у арабки находилась черная большая сумка. Пальцы сплошь унизаны серебряными перстнями с лазуритом и без камней. На кисти левой руки были обмотаны агатовые четки. Она быстро взглянула на чеченца, проверявшего паспорта и опустила глаза вниз. Не глядя, протянула паспорт. Пограничник удивленно глядел на арабскую вязь с одной стороны паспорта и английские

буквы с другой. Взглянул на странную фигуру перед ним. Марина сложила ладони и слегка поклонилась, мелодично пробормотав приветствие по-арабски. Мужчина ничего не понял и гаркнул в сторону по-чеченски:

— Кто-нибудь по-арабски понимает? Тут арабка прилетела из Москвы!

Марина обрадовалась — она понимала настоящего чеченца. Подошел здоровенный бородач в пятнистой форме с погонами полковника. Заговорил на ломаном арабском:

— Зачем прилетели в Грозный, ханум?

Степанова сделала вид, что обрадовалась. Еще раз сложила руки и поклонилась. Не поднимая глаз, объяснила:

— Господин, мой брат, вопреки воле родителей, улетел к вам полгода назад и пропал. От него нет вестей уже четыре месяца. Вот последнее письмо, которое мы получили…

Марина протянула обычный российский конверт, аккуратно обрезанный по верху. Чеченец вытащил бумагу, повертел в руках и вернул:

— Что там написано, ханум?

Смутившись, объяснил:

— Говорить по-вашему умею, а вот читать не научился…

Женщина благоговейно прижала письмо ко лбу, расправила и собралась читать, но чеченец, заметив скопившихся людей, попросил:

— Своими словами, пожалуйста, ханум!

Степанова робко и быстро взглянула на него и снова опустила глаза к полу:

— Рафат пишет, что здесь холодно и он находится в Чечне, но не имеет права назвать точное место. Сказал только, что это пригород Грозного. Наш отец слег от горя. В семье больше нет сыновей и он отправил меня, свою старшую дочь, на поиски Рафата. Я с трудом приехала сюда. Из Москвы меня вообще почему-то не хотели пустить в Грозный. Я с трудом умолила какого-то русского начальника поставить мне печать на выезд. Вот фотография моего брата, господин…

Чеченцу явно понравилось, как она его называет. Маринка вытащила снимок красивого араба с роскошными черными усами и белозубой улыбкой. С надеждой спросила:

— Может, вы его знаете, господин? Рафат Киямуддин эль Харуди…

Мужчина развел руками:

— К сожалению, ханум, не встречал. Вы собираетесь его искать?

— Если вы господин, разрешите…

Марина еще раз поклонилась. Здоровяк попросил:

— Не могли бы вы показать содержимое вашей сумки?

Женщина, не поднимая глаз, поставила сумку на длинный стол и расстегнула замки, распахнув стенки. Полковник небрежно приподнял несколько тряпок сверху, сунул руку до дна и провел там: внутри находилась лишь женская одежда и все необходимое в дороге. Посмотрел на опущенные глаза и попросил:

— Не могли бы вы приподнять чадру, чтобы сличить ваше лицо с фотографией?

Маринка тут же прикрыла глаза рукавом:

— Господин, здесь

слишком много мужчин. Вы образованный человек и наверняка знаете наши законы — лицо женщины может видеть лишь ее отец и законный муж. Меня воспитывали в старых законах. Я могу показать лицо только вам, но не здесь…

Полковник кивнул пограничнику:

— Пропусти!

Степанова застегнула сумку и засеменила вслед за полковником. Чеченцы удивленно смотрели ей вслед. Здоровяк провел женщину в маленькую комнатку. Выгнал за дверь сидевших там мужчин. Марина, словно бы в смущении, осторожно приподняла чадру и во второй раз, робко, взглянула в лицо полковника черными блестящими глазами. Быстро накинула чадру обратно. Он, не скрывая восхищения, спросил:

— Вы замужем, ханум?

Марина поправила чадру на голове и с надеждой в голосе сказала:

— Отец собирается сыграть свадьбу, как только я найду Рафата. Мой жених сын шейха Дамира.

Полковник подумал: имя шейха показалось ему смутно знакомым. Если женщина говорит правду, ссориться с арабами не стоило. В последнее время суданский миллионер бен Ладен дважды присылал крупные партии оружия, обученных в Пакистане инструкторов и деньги. Он отогнал появившиеся не хорошие мысли о женщине прочь и предложил:

— Ханум, вы слишком красивы и я не хочу, чтобы вас обидели. Я дам вам в провожатые двух своих людей. Один из них, хоть и плохо, но говорит по-арабски. Можете искать своего брата в пригородах Грозного. Я дам вам специальное разрешение — ищите. Очень надеюсь, что вы его разыщете.

Степанова рассыпалась в изъявлениях благодарности:

— Да хранит вас Аллах всемилостивый и милосердный. Да умножит он ваши годы за доброту вашу, господин.

Марина несколько раз поклонилась, сложив ладони. Он сам сходил и поставил на таможне штамп в паспорт и вернул его женщине. Крикнул:

— Дзакоев, Уманов, зайдите!

Появились два худощавых мужика в камуфляже, заросшие бородами по самые глаза. Полковник заговорил по-чеченски:

— От этой женщины ни на шаг не отходить. Никаких приставаний, ясно? Она невеста сына шейха Дамира. Что-то я о нем слышал… А нам только и не хватало сейчас, чтоб арабы обиделись! По ее словам, прилетела искать брата, но на всякий случай проследите. Пусть ходит, смотрит и спрашивает. Уманов, ты немного говоришь на арабском, будешь переводчиком. Вот бумаги на свободный проезд по пригороду. Можете взять мою машину. Все равно в ближайшие четыре дня я тут проторчу. Русские что-то затевают…

Мужчины кивнули, покосившись на замотанную в тряпки фигуру с узкой прорезью на месте глаз. Женщина, прежде чем уйти, еще раз поклонилась и поблагодарила полковника:

— Как ваше имя, господин? Чтобы я могла в молитвах поминать его…

Полковник сначала не хотел отвечать и молчал. Затем подумал, что женщина может назвать его имя шейху и в будущем это может пригодиться. Сообщил:

— Аслан Хачилаев.

Маринка, исковеркав фамилию, произнесла:

— Аслан Кяциляевь… Я запомню, хотя фамилия очень сложно звучит.