У каждой ночи свой рассвет
Шрифт:
– Конечно, спасибо, Виктор, – поблагодарил я, не поворачиваясь, а док, похлопав меня по плечу, удалился, не забыв прикрыть за собой дверь.
– О-о-ох… – проскулил Лебедев, когда я уложил его обратно в постель.
– Ты в порядке?
– В горле першит, дай воды, – прохрипел он и чуть приподнялся, подоткнув под спину подушку.
– Держи, – я протянул стакан и разместился на краю, сохраняя между нами расстояние. – Долго ты…
– Нет, – оборвал Лебедев, будто уловил виноватые нотки в моем голосе. Я все еще чувствовал легкую дрожь – отголосок его собственной, но отчасти и моей.
– Хорошо, – я улыбнулся и провел рукой по обратной стороне его ладони. Уже
– Спокойной ночи, Кир, – после короткого промедления ответил Емельян, и мне показалось, будто он планировал сказать что-то совсем иное, но передумал в последний момент. Выпытывать я не стал.
– И тебе, – пожелал я в обратку и проскользнул в дверь, бесшумно затворив ее за собой.
Ощущение недомолвки кружило вокруг меня, как назойливый москит. Мы с Емельяном оба словно топтались возле черты, которая тонкой линией разделяла нас и определяла текущий статус наших отношений. Мы не были друзьями. Едва знакомые друг с другом полу-люди. Но и назвать нас чужими язык не поворачивался. С нашей-то связью, с тем, что теперь нас объединяло. Сплетенные одной кровью, одной тайной жизни и, возможно, одним будущим.
* * *
Едва за Дружининым закрылась дверь, я пару раз хлопнул себя по лбу.
– Спокойной ночи, Кир, – передразнил сам себя и сполз вниз, накинув одеяло на лицо. – Как будто ничего лучше сказать не нашлось.
Например, мог бы хоть спасибо сказать, что в очередной раз нянчился со мной посреди ночи. Давно уже следовало нормально поблагодарить его за спасение. За все три теперь уже. Но особенно за то, что не позволил в ту ночь умереть в замшелой гостинице.
Под одеялом стало душно, и я откинул его в сторону, уставившись на дверь. Вряд ли Кирилл успел заснуть. Еще можно подняться и пройти вслед за ним, постучаться тихонько, чтобы случайно не разбудить доктора с Тильдой, и, не дав себе времени струсить, войти. Ведь правда в том, что я вовсе не хотел его отпускать.
Не понимаю, что сейчас творилось в моей голове, какие рычаги управляли телом, механизмом эмоций и желаний – пока еще сложно разобраться. Уверен лишь в одном – без вампирской херни здесь явно не обошлось. Иначе как еще, черт подери, объяснить, что меня так внезапно тянуло к Кириллу? Всего сутки с ним, а его присутствие вселяло уверенность, я заметил, что перестаю нервничать, и волнение уступает место спокойствию, когда он рядом со мной. Это пришло пусть и не сразу, но после приезда в дом доктора Хиршмана я стал острее ощущать притяжение, влекущее меня к Дружинину, к тому чувству безопасности, что волнами исходило от него ко мне. Мне нравилось, когда он держал меня за руку, пытаясь ободрить. Когда переживал, даже если выглядел так, словно мое спасение – самая большая ошибка, которую он совершил. Но я видел, как он беспокоится. И после слов Тильды я уже не сомневался в том, что Кирилл меня не бросит. Понимание, что кому-то действительно не плевать на тебя, окутывало давно забытым теплом.
С уходом Кирилла это ощущение исчезло, и я хотел его вернуть, избавиться от вновь нахлынувшего одиночества. Дом вдруг стал слишком большим и тихим. Казалось, будто я здесь один, лежал, уставившись в потолок, прислушиваясь к череде странных шорохов и звуков, доносящихся с улицы. Я не привык к практически давящей на уши тишине. К пустоте, к которой не готов и которую нечем восполнить. Нужно что-то… кто-то…
Нужен Кирилл.
Хотелось слышать его ровное дыхание, сконцентрироваться на четком ритме стука его сердца. Вдыхать
Я прикрыл глаза и сглотнул, вспоминая вкус крови Кирилла, пульсирующее запястье, жар его тела. Мной управляли голые инстинкты, ничего больше. Так дико и одновременно интимно. Если бы попробовать хотя бы еще один раз…
В какой момент уснул, уже не помню, но когда очнулся, в комнате по-прежнему царил полумрак. Одеяло валялось на полу, простыня сбилась, словно я безостановочно ворочался с бока на бок. Лицо и лоб покрывала липкая испарина, а сам я сбивчиво дышал. От слабости после приступа не осталось и следа, но я будто горел, а тело изнывало.
Я вскочил, стянул с себя пижаму прямо в спальне. Прохлада пола контрастировала с разгоряченной кожей ступней. Не включая свет, я направился в смежную со спальней ванную комнату и только тогда вспомнил про освещение, в котором, кажется, отныне не слишком-то и нуждался. Плюнув на шум, я выкрутил вентили крана почти до упора и залез в идеально белую ванну. Вода быстро заполняла пространство, а я лежал на дне, так что вскоре оказался почти полностью погруженным.
Не дыша, я провел под водой гораздо дольше, чем мог себе позволить, будучи человеком. Полезная способность. Вынырнув на поверхность, я завинтил оба крана и бодро сполоснул лицо, растирая щеки, лоб, глаза – лишь бы снять наваждение, до этой секунды преследующее меня.
Раньше мои сны никогда не были столь яркими и пугающе реалистичными. В любое другое время, другом месте, при иных обстоятельствах, с другим человеком – я бы воспринял все иначе. Но теперь…
Я вытянул руки вперед и внимательно рассмотрел, почти уверенный, что сейчас и правда увижу следы его пальцев, крепко сжимавших меня пару минут назад. Но кожа по-прежнему была гладкой и белой.
Какая тупость!
Я фыркнул, поражаясь тому, что в принципе допустил реальность произошедшего. Каким бы ясным и детальным не выглядел чертов сон – это не больше чем больная фантазия! Хуже лишь то, что четкие образы не увядали и не растворялись при включенном свете. Касания, слова, чувства – как живые, кадр за кадром, не унимаясь, плыли у меня перед глазами, звучали в ушах и оседали на коже.
Такой сладкий и вместе с тем ядовитый мираж.
Я вытащил затычку, но продолжил лежать внутри ванны до тех пор, пока вся вода не утекла в сливное отверстие. Прождав в таком положении еще минуты две-три, я вылез, закутался в свежее и приятно пахнущее полотенце, заранее подготовленное Тильдой, и вернулся в спальню. Распахнув дверь и увидев в постели Дружинина, я бы, наверное, не удивился, но естественно кровать была пуста.
– Размечтался, – хмыкнув себе под нос, я плюхнулся на матрас. Завтра нужно попросить фрау Рихтер застелить свежую простынь, не пропитанную моим потом и стыдом.
* * *
Вернувшись от Емельяна, я пролежал еще с полчаса на случай, если ему что-нибудь понадобится, но с его стороны не доносилось ни звука, и я провалился в сон. Надеясь проспать до утра, я удивился, когда жаркая волна острого возбуждения буквально ворвалась в мое сознание, тотчас выдернув меня в реальность. Абсурдное ощущение, словно меня разбудили, и я оказался в середине акта, начало которого не помнил.
Я схватил со стола бутылку с водой и осушил на треть, восстанавливая скачкообразное сердцебиение и дыхание. Постепенно наваждение отступило, хотя отдельные вспышки дотягивались, щекоча нервные окончания. Я отхлебнул еще пару глотков, и тут меня осенило.