У каждой ночи свой рассвет
Шрифт:
Мы с Емельяном разместились на диване, док же притащил стул, сел напротив нас и закинул ногу на ногу, облокотившись рукой на спинку.
– Кирилл вкратце описал мне вашу проблему, Эмельян, но мне будет яснее, если вы самостоятельно опишите ваши ощущения. Не переживайте, говорите все, как есть. Как врач, я обещаю, что ни одно ваше слово не покинет пределы сего помещения, – он медленно обвел рукой лабораторию и приготовился слушать.
– Даже не знаю, с чего начать, – застопорился Лебедев и оглянулся на меня, будто ища помощи,
– Как говорят в таких случаях, начните с начала, – Хиршман добродушно улыбнулся и с таким же выражением добавил, держа зрительный контакт исключительно с Емельяном. – Если вам будет комфортнее, я попрошу господина Дружинина оставить нас наедине.
– Но, док… – вмешался я, однако Хиршман коротким взмахом руки заставил меня замолчать. Я знал, спорить бесполезно, так что решение было за Лебедевым.
– Эээ… – промычал он и опять повернулся в мою сторону, но я специально отвернулся, чтобы не давить. Не скрою, уходить я не хотел, я был вовлечен в эту историю не меньше, но усугублять положение было бы абсурдом. – Нет, пусть Кирилл останется.
– Уверены?
Серьезно, док? Откуда эта страсть к секретам?
– Абсолютно, – подтвердил Емельян, и мысленно я был ему благодарен.
– Тогда продолжим.
Емельян описал то, что происходило с ним за последние сутки, во многом повторяя то, чем успел поделиться со мной и чему я сам стал непосредственным свидетелем. Кое-что Хиршман уточнял и у меня, но в большей степени акцентировался на видении Емельяна. Когда он закончил, док задумчиво почесал колючий подбородок, а потом произнес:
– Как я и думал, дифференциация биологических жидкостей, приведших к трансформации, вызвала коллизию внутри нового организма, тем самым препятствуя его полноценному восстановлению, и инициировала в конечном счете отторжение процесса перехода.
– А проще? – суть сказанного Хиршманом я уловил, сам отчасти держался того же мнения, но без подтверждения мои домыслы ничего не стоили. Да и не уверен, что Емеля понял витиеватые речи доктора.
– Герр Эмельян должен перебороть влияние яда укусившего его вампира. Это легко можно было бы сделать, выпей он его крови, но, как я понимаю, такой вариант затруднителен.
– Скорее просто невозможен, – уточнил я. – Этот подонок и не думал завершить начатое, так что вряд ли он захочет помогать, даже если нам удастся его отыскать.
– Но есть же выход? – встревожился Емельян. От волнения он успел расковырять ногтем ранку на тыльной стороне ладони, поэтому уже в который раз мне пришлось взять его руку и сжать покрепче. Не спуская с доктора Хиршмана глаз, он высвободил свою ладонь, но только для того, чтобы переплести наши пальцы в замок. Неожиданный жест, но в тот же миг я уловил внутри себя слабую, но ритмичную вибрацию, догадавшись, что это отзвуки его пульса, который теперь начал утихать.
– Nat"urlich [10], и
– Виктор, пожалуйста, мы не студенты на твоей лекции, объясни человеческим языком, – не удержался я, прекращая поток глубоких познаний доктора.
– Простите, увлекся, – извинился он и откашлялся. – Твоя кровь, Кирилл, нужна Эмельяну в куда большем объеме, чтобы преодолеть превалирующее действие яда, который был первым катализатором для обращения.
– И все? – почти одновременно с Лебедевым задали мы один и тот же вопрос.
– Ja, но как долго придется повторять прием, я, увы, ответить не смогу, – Хиршман виновато развел руками. – Это редкость, когда укушенный одной особью человек, получает кровь уже от особи совсем иной. В моей практике было всего два подобных случая с продолжительной разницей между ними.
– И чем все закончилось? – неуверенность доктора меня беспокоила, Емельян же вообще словно оцепенел, слушая Хиршмана.
– Никто из них не являлся моим десцендентом, донорами были незнакомые мне вампиры из анклава, и Главенствующие по наставлению Круга просто обратились ко мне за помощью. Но даже я порой не всемогущ, особенно когда сталкиваешься с чем-то впервые. Так что одного обращенного мы, к сожалению, потеряли. Второй выжил, но тогда я уже понимал, что источник проблемы – гетерогенность [12]. Вычислить продолжительность ассимиляции мне не удалось, потому что тот десцендент выпал из поля моего зрения, как только он и донор выяснили причину состояния, схожего с вашим, Эмельян.
– Но ты можешь назвать хотя бы приблизительный срок? – настаивал я.
– Увы, Кирилл. Показатели каждой особи индивидуальны.
– Но ты полностью уверен, что в итоге моя кровь стабилизирует его состояние?
– Ja, – ответил док, и я уловил едва заметное колебание, однако Емельяна, по-моему, подобный расклад удовлетворил. Лихорадочность его настроения, передаваемого мне, постепенно развеялась, и меня это устраивало. – Но полагаю, вам стоит задержаться здесь на какое-то время, чтобы я мог отслеживать симптомы и при необходимости оказать любую помощь. Вы ведь никуда не торопитесь?
Хиршман уставился на меня в ожидании.
– Весь дом в вашем полном распоряжении, да и свежий воздух пойдет юноше на пользу, – беззастенчиво уговарил док.
– Конечно, мы останемся, дело ведь серьезное, – а что еще я мог ответить? В любом случае Хиршман был прав, и Лебедеву безопаснее находиться в его присутствии, если что-то пойдет не так.
– Спасибо вам большое, доктор Хиршман, – поблагодарил Емельян, воспрянув духом. Уже хороший знак.
– Я искренне рад, что могу быть полезным.