У кладезя бездны. Враги Господа нашего
Шрифт:
Вышка управления горела до сих пор, и рядом с ней горели грузовые машины, обер-лейтенант видел это, потому что сидел на аппарели «Юнкерса». Ударная группа парашютистов германских ВВС заканчивала зачистку объекта.
Обер-лейтенант знал, подсознательно чувствовал, что его людей уже нет в живых, но боялся поверить в это, в то, что он из-за глупости, из-за глупого желания освободить белых заложников угробил всю свою группу. Ненависть не давала ему свалиться без сознания от ранений на этом проклятом африканском солнце.
Облепив скоростные машины со всех сторон, к самолету подъехали десантники. С собой у них было два мешка. Обер-лейтенант сумел подняться с трапа, на котором сидел,
– Где мои люди? – спросил обер-лейтенант у одного из десантников. – Здесь должны быть белые, мои люди. Военные моряки.
– Понятия не имею, папаша… – ответил молодой парашютист, – никаких белых, кроме тебя и этого ханурика, мы не видели…
– Еще и нас спрашивает, где его группа, козел земноводный… – довольно громко сказали за спиной.
Обер-лейтенант повернулся, чтобы врезать как следует нахалу, – но его руку без труда перехватили.
– Э, э! Прекратить!
Командовавший парашютистами (явно элитный взвод, отряд внедрения) офицер посмотрел на тела в мешках, удовлетворенно кивнул.
– Дело сделано. Уходим.
– У меня тут могут быть мои люди, – сказал обер-лейтенант, – пленные.
– Пленные? – переспросил парашютист, что было форменным издевательством и насмешкой. – Если бы они тут были, мои люди нашли бы их. Скорее всего, они остались в помеченном лагере. Забудьте, утром на лагерь сбросили вакуумную бомбу. Не самый худший погребальный костер, сударь…
Парашютист раздраженно махнул рукой:
– Что встали?! Быстро, быстро!
Через две недели на побережье нашли Валя и Суареса. В одиночку, без поддержки они прошли всю неконтролируемую территорию и вышли к побережью. С собой они принесли тело Ностица и рассказали о произошедшем в лагере бое. Они готовились к повторному штурму лагеря, когда упавшее на землю солнце выжгло весь лагерь дотла и осталось только отходить. Это позволило морским спецназовцам быть если и не победителями, то по крайней мере не посмешищем.
Никаких мер по поводу детей принято не было. По крайней мере никто из военных ничего не узнал про них.
19 июня 2014 года
Предместья Рима
Ирлмайер
Мрачный как туча доктор Ирлмайер прочитал информацию об операции, имевшей место год назад на юге африканского континента. По словам германского офицера, которому удалось уцелеть в плену, опасного преступника, отлученного дьякона Африкана Макумбу сопровождал белый священник, который, несомненно, был в курсе происходящего. Видимо, для него отлучение дьякона Макумбы от церкви не имело никакого значения.
Германский офицер назвал имя и фамилию этого священника.
Ирлмайер выгнал с места оператора и сам сел за компьютер. Он ожидал найти установочные данные на этого Солицио, но ничего не было. Вообще ничего. Вместо этого был только один документ – короткое и как нельзя более ясное распоряжение…
Начальнику отдела С
шестого управления РСХА [23]
рейхскриминальдиректору,
доктору Адольфу Лигницу
Следствие по делу 6С/25444894-013 прекратить немедленно. Никаких пометок по делу не делать. Никаких действий не предпринимать.
23
Оперативный
Для того чтобы начальник Главного управления Имперской безопасности отдавал приказ начальнику всего лишь отдела через голову начальника шестого управления, которым тогда был доктор Карл Кельбинг, он должен быть лично очень заинтересован в этом деле.
Генерал-лейтенант сил полиции доктор Ирлмайер нажал кнопку «распечатать», и из принтера вылез горячий плотный лист бумаги с распечатанным распоряжением. Он свернул его вчетверо, положил в карман.
Интересно, интересно…
Уже сам он набрал еще одну фамилию, запрашивая данные на Хорхе Карбера да Ривера, архиепископа Мехико и примаса Мексики, еще одного лауреата Нобелевской премии мира. С мрачным выражением лица прочитал имеющиеся на него данные. Контакты с лидерами бандформирований, в том числе с Мануэлем Альварадо. Укрывательство террористов и преступников. Организованная контрабанда оружия. Причастность к служителям культа Санта Муэрте [24] .
24
По сути, извращенный католический культ в смеси с верованиями индейцев кечуа. Обряды католические за исключением двух. Вместо Христа и популярной в Мексике Девы Марии – адепты этого культа поклоняются смерти в виде скелета в фате невесты. Санта Муэрте приносят человеческие жертвы, причем с особой жестокостью – это уже взято у индейцев. Ну и… заповедь «не убий» тут не действует, наоборот, убийство врага считается благородным деянием, как бы приношением даров смерти. Такой культ мог родиться лишь в стране, где тридцать лет не прекращается война.
Хорош нобелевский лауреат!
Повинуясь инстинкту, генерал Ирлмайер набрал новую команду. На экране появился список просмотров – кто и откуда заказывал этот файл за последние пять лет.
Так…
Ну и что заставило вас просматривать этот файл девятнадцать раз, доктор Элих? Причем лично, не прибегая к помощи адъютанта аналитической группы, подчиненной лично вам. А?
– Продолжайте работать… – Генерал-лейтенант сил полиции Ирлмайер встал от компьютера.
– Так точно, есть…
Ирлмайер пошел в свою комнату. Пахло кровью.
Кровью и еще чем-то.
Предательством?
Ирлмайера нельзя было недооценивать. Работая в Африке, он не заразился той самой болезнью, которой заражаются многие из тех, кто работает в странах третьего мира. Просто бардак там так велик, а нормальных людей так мало, что начинаешь воспринимать любого белого, образованного, цивилизованного человека как своего. Просто доктор Ирлмайер слишком не любил людей, чтобы воспринимать кого-то как своего. И считал чернокожих менее опасными – они слишком тупы, чтобы разыгрывать хитроумные комбинации.
Элих…
Генеральный директор РСХА, генерал-полковник сил полиции, бывший начальник шестого отдела РСХА. Внешняя разведка. Интересно, где он начинал.
Ирлмайер напряг память. Он слишком долго пробыл в Африке и не мог помнить всех тех интриг, которые разворачивались на Принцальбрехтштрассе. Но он прекрасно помнил последнюю встречу с Элихом на берегу маленького пруда в Тиргартен-парке. Помнил и не намеревался ничего прощать.
Никогда и ничего не прощать. Вот то, что необходимо для того, чтобы выжить. Никогда и ничего не прощать.