У конца времен
Шрифт:
– Сегодня у тебя есть шанс получить безраздельные права на этот кусок железа. Итак... восьми линкоров форы тебе уже многовато будет. Получишь четыре, флагман... двойное по крейсерам, полуторное по эсминцам...
– Не надо по эсминцам.
– Надо, - с сожалением говорит Йцукенг, - надо, не умеешь ты ими пользоваться. Пока не умеешь... ну что? Тренировку или сразу на интерес?
– Сразу.
– Уверен?
Мальчишка улыбается - холодно и зло.
– Уверен, отец. На все сто, - и протягивает над доской кисти.
Свежая ссадина на указательном пальце правой руки.
"В общем-то, все верно" - думает Йцукенг, заканчивая настройку
– Готов!
– нетерпеливо выкрикивает Олдж.
Долгая-долгая секунда, в течение которой Йцукенг привычно собирается в кулак и освобождает свой разум от всего, не связанного с лежащей перед ним доской.
– Готов.
Йцукенг сразу понимает, что четыре линкора форы вместе с крейсерами это очень много, но ни на миг не прекращает плести своими пальцами невидимую паутину. Синие искры, построившись плотным октагоном, теснят его флот к краю доски, заставляя на ходу менять построение, делиться на части... Боль гибнущих кораблей хлещет по нервным цепям Йцукенга, и он автоматически обращает ее в свое сосредоточение и свои силы. Олдж шипит при каждом разряде, проходящем через его руки, но глаза уже блестят предвкушением победы, а руки не сбиваются с ритма. Еще немного...
Дверь за спиной Олджа приоткрывается, и в нее заглядывает Ячсмить.
– Ох, - дрогнувшим голосом говорит она, - вы опять...
Олдж вздрагивает от звука ее голоса и делает неверное движение рукой. Йцукенг тут же подхватывает его, ввинчиваясь правой ладонью в чехарду искр, и Олдж вздрагивает еще раз - на этот раз от сильного укола боли, когда его флагман расцветает огненным цветком.
В ушах Йцукенга вновь начинает звучать музыка - победная, спасительная, и он отдается на ее волю, плывет по слышным только ему волнам, не ощущая больше разрядов тока - может быть, из-за транса, а может быть, потому, что теперь их почти нет...
– Стоп!
– кричит Ячсмить, и машет перед лицом Йцукенга свой маленькой ладонью, - стоп, стоп, стоп!
Йцукенг открывает глаза и видит, что Олдж до крови прокусил себе нижнюю губу, видит тоненькие темно-красные струйки из его ноздрей, почти обессмыслившиеся глаза.
– Стоп, - говорит он, и тренажер гаснет.
Ячсмить садится на корточки рядом с Олджем и вытирает платком его лицо, послав Йцукенгу полный укора взгляд.
– Я почти смог!
– чуть не плача, говорит мальчик, - еще бы чутьчуть!
Йцукенг постепенно возвращается к действительности, сознавая, что он сидит в комнате, на стуле, и не нужно непрерывно отдавать приказов и маневрировать, контратаковать, терпеливо ожидая... ожидая роковой ошибки противника, чтобы потом не оставить ему шанса. Ни единого.
– Да, - говорит он, - у тебя почти получилось. Странное ощущение, когда тебя бьют твоим же оружием... сегодня на террасе подсмотрел? Похвально. Но такого гандикапа я тебе не дам больше, ты уж извини...
– Еще раз!
– просит Олдж, пытаясь высвободиться из ласковых, но настойчивых рук Ячсмить.
Йцукенг качает головой.
– По одной попытке за день.
Мальчишка бьет себя кулаком по колену. В глазах застыли слезы - не слезы боли, слезы обиды.
– Первое, - говорит Йцукенг, - что бы не происходило вокруг тебя не отвлекайся. Это главная ошибка, которую ты допустил сегодня, и она повлекла за собой все остальные. Второе - эсминцы. Ты использовал их крайне
– Я хочу сейчас, - говорит Олдж, уворачиваясь от маминого подзатыльника.
– Третье, - говорит Йцукенг, - не торопись. Никуда не торопится тот, кто везде успевает.
Подмигнув, он взъерошивает сыну волосы - той самой рукой, которая только что заставила его плакать, и добавляет:
– Завтра будет еще один день.
Йцукенг спит, и впервые за последние несколько месяцев видит сон. Ему снится, что он лежит не в своей комнате, свободно раскинув руки-ноги по широкой кровати, а плавает в бесцветной жидкости внутри зеленого саркофага. И там, в саркофаге, его руки, ноги и местами тело проткнуты тонкими трубками, а от головы отходит множество блестящих серебристых нитей, уходящих в торцовую стенку. Рядом стоят такие же ящики, и где-то рядом в жидкости точно так же плавают Ячсмить и Олдж, непохожие на себя, страшно худые и бледнокожие. А Бю вообще нет, в ее саркофаге нити уходят в объемистый кристалл с полметра длиной, с в странно завораживающем ритме мигающий гранями.
Зеленые ящики стоят по обеим сторонам коридора, и их так много, что не видно, где кончается тоннель. По полу коридора с тихим шелестом ползает нечто металлическое, ощупывает ящики, что-то поправляет, подкручивает, визжит шарнирами. Тишина, неяркий красный свет и сильный запах могил...
Йцукенг начинает метаться по кровати, комкать шелк простыней ладонями, скрежетать зубами. И, повторяя его движения, тот, второй Йцукенг, в саркофаге, открывает и закрывает беззубый рот, слабо подергивает конечностями, отчего пронизывающие тело трубочки колышутся в физрастворе и грозят выскочить из бледной до прозрачности кожи. Тогда откуда-то выдвигается тонкая металлическая игла и коротко тыкает Йцукенга в шею, но он не перестает метаться, и игла, тревожно жужжа, тыкает его в шею снова и снова, и тогда Йцукенг понимает - это не игла, это силуэт легкого рейдера разведки на обзорном экране, сейчас будет очень важная, интересная игра, и ее доверили ему, Йцукенгу, и все они сидят в стилизованной рубке линкора - он, старина Тим, Сву Цыч, какие-то незнакомые, но несомненно очень хорошие люди, и Йцукенг хлопает Сву по плечу, на время забывая, что это его будущий смертельный враг, и что-то объясняет ему, и Сву соглашается, сверкая белыми зубами, кивает, и тоже что-то говорит. Йцукенга переполняет острое, невыносимое почти ощущение счастья - от того, что за ним - его привычное озеро, его любимая, его дети, его небо, по-своему прекрасное днем и ночью - и за это все он порвет глотку любому, сколько угодно раз, каким угодно способом...
Потом все куда-то пропадает, и Йцукенг вновь, еще раз видит только что прошедший день - несущаяся навстречу гладь воды, завтрак, старые книги, так иногда неуместные на ультрасовременном мониторе, скачущее напряжение схватки, горячее упругое тело в руках и запах ландышей от длинных волос, в которые зарываешься лицом, выпрыгивающий из флаера Тим, дружеская пирушка, серьезный разговор под россыпью холодных цветных звезд, кровь из носа у сына, его рука, лохматящая прическу... здесь что-то замыкает в голове у ведущего стратегического оператора западных границ - слишком много раз дергался среди клубящихся пузырьков силуэт разведрейдера, так похожий на иглу - и Йцукенг раз за разом видит себя, опускающего руки и с улыбкой произносящего: