У королев не бывает ног
Шрифт:
— За оскорбление начальства вы мне еще ответите! — сказал капитан.
— Вы не начальник мне больше! Я отказываюсь подчиняться самоубийце и сумасшедшему! — возопил Петр.
Капитан ответил проклятием, смысла которого никто не понимал, но которое было широко распространено у французов, ибо его с удовольствием употреблял даже сам король.
— Ventre-saint-gris! [97] Что вы думаете обо мне, голубчик?
Что я покину свой пост и предам герцога, которому я принес присягу служить верой и правдой, и дам деру, по тому что мой лейтенант, которого я арестовал при весьма подозрительных обстоятельствах, со страху наболтал всяких бессмыслиц, какую-то histoire a dormir debout [98]
97
Французское ругательство, распространенное вXV—VIвв.
98
Злополучную историю (фр.).
99
Не правда ли? (фр.)
— Это логично, но, разумеется, вовсе не означает, что это правда, — ответил Петр. — А зачем бы я тогда сам себе, krucinalfagotverfluchtnocheinmal [100] , преградил дорогу, поставив двух наших собственных солдат? Чтоб они мне помешали бежать?
— Не для того, чтоб они вам помешали бежать, но чтобы забрать их с собой, — возразил капитан. — Втроем легче путешествовать. Но, к счастью, на посту оказался я, perspicace, прозорливец, и сам лично пошел убедиться, что скрывается за этой странной штуковиной с Dolce far niente. Вот как обстояло дело в действительности, мсье. Вы знаете, какова мера наказания за покушение на властителя?
100
Набор немецких ругательств.
— Не позже как сегодня меня просветили на сей счет, — произнес Петр. — Четвертование заживо на остроумной конструкции под названием крест святого Андрея.
— Точно так, — подтвердил капитан. — И эта мера — для вас. Вы обманули мое доверие, мсье де Кукан. Я считал вас приличным человеком, а вы паршивый негодяй, предатель и подлая тварь.
— Это вы обманули мое доверие, идиот! — взволнованно бубнил Петр, поскольку они уже ехали меж загончиками и лавчонками, установленными за воротами Сан-Пьетро, и до ее тяжелой, увенчанной башней глыбы, вырисовывавшейся на фоне звездного неба, уже можно было добросить камнем. — А я-то думал, что вы на самом деле perspicace, а вы темный, невежественный, упрямый скот! Милосердия божеского ради, пошевелите своими мозгами, если они у вас уцелели! Ведь ежели бы ваша версия соответствовала действительности, герцог давно бы отправил за мной погоню! Как и чем вы объясните, что никто меня не преследует? Только тем лишь, что Гамбарини пока неизвестно, что я бежал из заточения, откуда меня вывела прекрасная женщина, пощадившая мою молодость! Остановитесь, пока есть время!
Внезапно из центра города донесся топот кавалькады, сопровождаемый высоким звоном трубы, и на башне Сан-Пьетро послышались звуки оживления и суматохи. Слышен был грохот деревянной колотушки, которой отодвигается клинообразная перекладина, положенная поперек обеих створок главных ворот, потом громыхнул и щелкнул замок, отпертый ключом, таким огромным и тяжелым, что его предпочитали носить на плече, как ружье, и створы двери со страшным скрипом, сопровождаемым кряхтеньем людей, которые на них налегли, медленно начали раскрываться.
«Видно,
Из ворот выскочил отряд голубых мундиров, ведомый человеком с зажженным факелом в руках. Проехав мимо Петра и его провожатых, они замедлили бег.
— Вам не встречался одинокий всадник? — бросил через плечо предводитель отряда, освещавший дорогу факелом.
— Parlez [101] , — шепнул капитан Петру, сразу же, стоило ему увидеть голубые мундиры, он спрятал свой пистолет.
101
Говорите (фр).
— Встречался, — ответил Петр, — он поскакал к побережью, по направлению к Римини.
Гвардейцы тронули своих коней и скрылись.
— Но вас мы не впустим в город, — сказал один из стражников, карауливших ворота, которые до сих пор стояли распахнутыми. — Нынче въезд запрещен для всех без исключения и без пардону, даже для самого папы.
— Неважно, мы подождем до утра, — ответил Петр.
— И утром никого не впустят, — предупредил стражник. — Усилена бдительность.
— В Страмбе что-нибудь произошло? — спросил Петр.
— У нас убили герцога, — отозвался стражник, и створки ворот захлопнулись с жалобным скрипом.
— Ну теперь вы сами поглядели и убедились, — обратился Петр к капитану.
— А я и говорил, что мы поглядим, — возразил капитан. — Запомните, если я сказал, что это случится, значит, оно случится.
— Ладно, запомню, — сказал Петр. — И был бы вам признателен, если бы вы оказали мне любезность и велели Гино и Пуччо перестать тыкать меня под ребра своими пистолетами.
Капитан сердито буркнул, отдавая нужный приказ.
— По-моему, вы изменили свой взгляд на создавшееся положение еще до того, как получили соответствующую информацию, — сказал Петр, когда они снова тронулись вперед, на сей раз повернувшись спиной к Страмбе.
— Ну да, — отозвался капитан, — я велел отвечать вам, потому что не хотел, чтоб меня узнали по незначительному, но все же акценту, я уже понял, чем тут пахнет. Герцог послал бы за вами наших ребят, и уж никак не бледно-голубых. Однако из ворот выскочили они. Ergo [102] …
102
Значит (лат.).
— Ergo, надо брать ноги в руки, — добавил Петр. Следует заметить, что эти добавления он изобразил, — чтобы доставить удовольствие капитану, — по-французски, оборотом, не менее грубым, foutons le camp [103] .
И на самом деле, капитану это доставило немалое удовольствие.
— Правильно, foutons le camp, — согласился он. — Сдается, ничего более подходящего сделать нельзя. Но куда?
— Естественно, в Рим, где сейчас герцогиня со своей дочерью, — сказал Петр. — Их хозяин, кардинал Тиначчо, кузен герцога, очень влиятелен, и с его помощью мы вышибем ворота Страмбы и схватим Джованни Гамбарини за шиворот.
103
Убираться прочь (фр).
— Заранее радуюсь этому, — отозвался капитан. — Я расплачусь с ним за эту помесь осла с верблюдом, и за идиота, и всякие прочие прелести, которые по его вине мне пришлось проглотить.
— А я за паршивого негодяя, изменника и подлую тварь, — заметил Петр.
— Вот разве что нам ничего не глотать, а самим свести счеты друг с другом? — проговорил капитан с вопросительным оттенком в голосе.
Петр удивился.
— Но зачем?
— Боюсь, что так велит долг чести, — сказал капитан.