У Кошки Девять Жизней
Шрифт:
– Когда я был ещё мальчиком и прочитал книжку про Прометея, то просто заболел от этого. Мне тоже хотелось вот так...
– Как? Цепями к скале? Но Прометей ведь в итоге договорился с Зевсом - он понял, что невозможно победить то, что непобедимо.
– Договорился - да. Но какая разница? Ведь люди всё равно запомнили его прикованным к скале, а не договаривающимся? Ведь так?
Лариса пожала плечами.
– Смысл любого бунта в самом бунте. А если перед тобой - равный тебе враг, а не тот, кто в тысячу раз сильнее - то какой же это тогда бунт?.. Сильный - не тот, кто идёт против слабого, а тот кто выбирает противника сильнее себя. А самый сильный - это тот, кто выбирает себе противника
– Это - самоубийца.
Альберт пожал плечами.
– Во мне говорит кровь моих предков, в тебе говорит кровь твоих, и мы никогда не поймём друг друга.
– Прометей тоже ведь жил на Кавказе, - улыбнулась Лариса.
– А вдруг он и был твоим предком?..
Альберт не ответил. Они молча лежали несколько минут. Потом Альберт начал опять.
– Ты знаешь, - сказал он, - недавно я прочитал одну книжку. Там интересная философия. Герой говорит, что, вот, пройдёт время, и жизнь прекратится - не будет никакой жизни. И что все наши проблемы - они поэтому ерунда полная. Вообще все. Вот, коммунисты. Они сказали, что Бога нет. Хотели рай на земле построить. А если бы и построили? Ну и что тогда? Представь, прошло несколько миллиардов лет, и Земля наша стала таким остывшим комком, который летает себе где-то по Вселенной. Летает и всё. Никакой жизни на ней нет. И кому тогда какая разница: была на Земле жизнь или никогда не было?.. Какая разница, построили, в конце концов, коммунизм, или не получилось? Какая тогда разница: были люди на Земле счастливыми или они были несчастными? Какая разница, были ли они вообще?
– Интересные мысли.
– Лариса кивнула.
– А как называется книжка?
– Какая книжка?..
– Ну та, что ты прочитал.
– Чехов, "Палата ?6".
– Интересно. Ну и что дальше?
– Я думаю, - подытожил Альберт, - что если Бога нет, то нет ни в чём никакого смысла. Вообще никакого смысла. Ни в чём. Получается, человек - это что-то вроде свиньи, которая живёт только для того, чтобы потом кто-нибудь съел её мясо. И даже ещё хуже... Я думаю, что Бог, Его существование - это единственное, что даёт смысл этому миру. И сколько бы люди не искали другого смысла, его нет и быть не может. Вот был такой английский писатель Сомерсет Моэм. Он себе составил "программу жизни". Составил сам для себя, составил, когда ещё был молодым. Решил, что должен в жизни то-то и то-то сделать. Прожил восемьдесят лет с чем-то. Программу свою выполнил. И после этого умер. А толку? Толку теперь от его программы? Если бы и не выполнил, то это изменило бы для него хоть что-нибудь? Какая ДЛЯ НЕГО разница? Сомерсет Моэм и сам признался, что нет в его программе никакого смысла и никакой цели в ней нет. Он пишет, что эту свою программу хотел противопоставить всеобщей бессмысленности.
– Логично.
– Лариса потянулась за сигаретой.
– Бог должен существовать. И, наверное, лучшее доказательство того, что Он существует - это мы сами.
– А если существует?..
Лариса зажгла сигарету и затянулась.
– Я что-то тебя, дорогой. не пойму. То ты с Богом воевать собирался, а тебе хочешь доказать, что Он существует. У тебя в голове есть порядок?
Альберт кивнул - так, словно бы не услышал того, что сказала ему Лариса.
– А всё-таки. Если Он существует?..
– Если существует, то надо идти в церковь и каяться.
– Каяться в чём?
– В грехах.
Лариса затянулась и сосредоточенно выпустила дым кверху.
– Но у меня нет грехов. Грех - это когда не по совести поступаешь. Грех - обидеть слабого...
– Ты уверен, что у тебя точно нет грехов?..
Альберт покачал головой.
– Не уверен, если честно. Просто, я считаю грехом одно, а Бог другое.
– Логично, - Лариса кивнула.
–
– Согласен. Я думаю, что если бы Бог был справедливым, то Он бы простил всех и всех был послал в рай. Он бы сказал: "Люди, вы и так много страдали." А так... Если ни один грешник не попадёт в рай, то кто туда вообще попадёт? Праведники? Ты хоть когда-нибудь хоть одного видела?
В Библии написано, что тех, кто погибнет, будет гораздо больше, чем тех, кто спасётся, - ответила Лариса.
– Настолько больше - насколько волна больше капли. Так написано в Библии. Святые отцы говорили, что из людей, кто жил до Христа, не спасся почти никто. Надо быть не просто праведным, а надо быть очень праведным, чтобы спастись.
Альберт покачал головой.
– Такая религия мне точно не нравится. Лучше уже хотя бы иудаизм. Раввины говорят, что спастись не так трудно. Не греши очень много и спасёшься. Добрые дела перевесят плохие.
– Ну, может быть, верная религия - та, которая верная, а не та, которая удобная. Как считаешь?
– Может быть. Но человек верит в то, во что ему удобно верить. Так обычно бывает.
– Согласна. Но только это - уже не религия. Это самогипноз. Закрываешь глаза и начинаешь: "Я спасён, я спасён"... А открываешь глаза в аду. Религия должна быть поиском истины, а не самоутешением.
– Поиск истины...
– Альберт улыбнулся.
– Поиск истины.
– Он потянулся за сигаретами.
– А какое это к тебе, например, имеет отношение?
– Ко мне?
– Да, к тебе... И ко мне тоже.
Лариса повернула голову.
– К нам никакого.
– Я тоже так думаю.
Альберт, откинув одеяло, поднялся.
Глава 31.
Выйдя от Ларисы, Альберт завернул в небольшое кафе. Он взял маленькую чашку кофе и присел у окна с видом на ночную улицу. Тянул кофе и думал. Теперь уже о не смысле жизни. Теперь - о том последнем деле, которое ему предстояло закончить перед своим завтрашним бракосочетанием.
Альберт достал пистолет. Проверил обойму. Это был его любимый пистолет: с бриллиантовым курком - такое излишество стоило горцу не в одну тысячу американских долларов. Собравшись лишить кого-нибудь жизни, Альберт каждый раз доставал пистолет и любовно-доверительно поглаживал курок пальцем. Как и сейчас.
Допив кофе, он спрятал оружие во внутренний карман и вышел из-за стола.
Вчера ему донесли, что Валеру видят вечерами в ресторане "Магнолия", где тот нажирается и орёт, будтто ему теперь сам дьявол - родной дядька, и он завалит любого, кто будет ему, Валере, перечить.
Альберт направлялся туда. Самое время поставить точку.
Уже было совсем поздно, когда он добрался до места. Ресторан начинал выпускать последних клиентов, и те громко шумели и переговаривались, оказавшись на улице. В стороне тихо стояла милицейская машина, но Альберт хорошо знал, что патрульные милиционеры никогда не вмешаются в разборки деловой публики.
Он вошёл внутрь и увидел Валеру сразу же. Тот переливал в бокал сухое вино, внимательно рассматривая струйку мутно-прозрачной жидкости. Валера явно уже находился в предпоследней стадии. Последняя - это когда на полу. Рядом со своим крёстным батькой сидели ещё двое армянских хлопцев - из карабахской бригады. Они тоже были порядком ужраты, но не до такой степени, как их лидер.