У кромки океана
Шрифт:
Кевин повернулся, увидел деда, улыбнулся и помахал рукой.
– Вот уж точно – маленький негодник, – проговорила Надежда.
Они продолжали наблюдать за игрой. Оскар улегся на траву, провел пухлой ладонью по земле, взглянул на облака. С моря задувал ветерок, поэтому жарко не было. Увидев Тома, проезжавшая мимо пригорка на велосипеде Фрэн Кратовил остановилась, подошла и тепло поздоровалась с Барнардом. Ее лицо выражало
Снова настала очередь Кевина принимать подачу, и снова он нанес мощный удар.
– Молодец, – похвалил Том.
– Тысячу выбьет, – заметил Оскар.
– Точно.
– Вы о чем? – не поняла Надежда. Ей объяснили правила игры.
– Какой шикарный у него замах, – сказала женщина.
– Да уж, – согласился Том. – Не бита, а плетка…
– То есть?
– У Кевина крепкие руки, – пояснил Оскар. – Он действует настолько быстро, что кажется, будто бита слегка изгибается на лету.
– Но при чем тут плетка?
– Потому что движения биты напоминают именно плетку, а не, скажем, пастушеский кнут, – слегка смущаясь, отозвался Том. – Забавно… По-моему, плетки никто давным-давно в глаза не видел, а сравнение осталось.
Теперь принимала команда-соперник. Возникла суматоха.
– Утки на пруду! – раздался чей-то крик.
– Утки на пруду? – переспросила Надежда.
– Это означает, что есть шанс набрать очки, – объяснил Оскар. – Выражение из лексикона охотников.
– А разве охотники стреляют уток на воде?
– Гм-м, – промычал Том.
– Может быть, очки набрать легче, нежели подстрелить уток в воздухе? – предположил Оскар.
– Не знаю, – ответил Том. – Все зависит от твоих способностей. Кто не успел, тот опоздал.
– Время! – крикнул кто-то из игроков.
Тут появилась возбужденная Дорис.
– Привет, Том! – воскликнула она. – Я была в мэрии, проверила документацию по градостроительству. Знаете, что я нашла? Предложение по перепланировке Рэттлснейк-Хилла!
– А вы не запомнили, как изменился коэффициент? – спросил Оскар.
– С пяти целых четырех десятых до трех целых двух десятых, – ответила Дорис, смерив прокурора взглядом. Мужчины задумались.
– Что это значит? – поинтересовалась Надежда.
– Пять и четыре десятых – маркер открытого пространства, – сказал Оскар. Он сменил положение и теперь лежал, подперев голову рукой. – А три и две означает возможность коммерческого использования. Любопытно, какую территорию они собираются перепланировать?
– Сто тридцать гектаров! – Дорис, по-видимому, сильно задело то, что Оскар не проявил ни малейшей озабоченности, только любопытство. – Всю территорию, которая принадлежала раньше службе водоснабжения и которую, я надеялась, мы присоединим к парку Сантьяго-Крик.
– Если так, Альфредо сваляет изрядного дурака, – проговорил Том. – Истина быстро выплывет наружу.
Оскар согласился. Даже для того чтобы изменить маркер территории, требуется заключение комиссии по охране окружающей среды и одобрение городского Совета, причем получить последнее не так-то просто; подобным же образом должен решаться и вопрос об увеличении нормы воды, выделяемой городу.
– Разумнее всего, – продолжал Том, – было бы поделиться своими планами насчет холма, а когда их одобрят, поискать подходящие законы.
– Такое впечатление… – начал Оскар.
– Что у Альфредо на уме именно это, – перебил Том. – В том-то и дело. Необходимо выяснить, почему он начал с законов. Вполне вероятно, если поискать, обнаружится кое-что интересное. – Старик посмотрел на Оскара и Дорис. Оскар вновь лег на спину, а Дорис, метнув на прокурора испепеляющий взгляд, вскочила на свой велосипед и покатила прочь.
Когда игра закончилась, Оскар вновь принялся за работу, а Надежда попросила Тома показать ей холм, из-за которого ломаются копья. По дороге они миновали дом Кевина и Дорис, прошли через сад и очутились у Подножия холма, в роще авокадо, что занимала часть склона.
– Прибыли. Налево каньон Кроуфорд, а перед нами Рэттлснейк-Хилл.
– Я так и думала. Он и впрямь на заднем дворе Кевина.
В роще им встретился Рафаэл Джонс, еще один давний знакомый Барнарда.
– Привет, Том! Как делишки?
– Отлично, Раф.
– Мы с тобой не виделись сто лет. Что это ты вдруг к нам пожаловал? – Том показал на Надежду, и все рассмеялись. – Понятно, – сказал Рафаэл. – Она и у нас все перевернула вверх дном.
Он имел в виду дом, в котором жили Кевин и Дорис и старейшиной которого являлся. Вспомнив, что Рафаэл – садовник, Том поинтересовался, все ли в порядке с авокадо, задал еще пару-тройку вопросов, а затем, чувствуя, что выдохся, ткнул пальцем вверх и сказал:
– Мы идем на вершину.
– Валяйте. Рад был встретиться, Том. Как-нибудь заглядывай в гости.
Том кивнул и жестом пригласил Надежду идти вперед. Вскоре растительность внезапно поменяла цвет, превратилась из зеленой в красно-коричневую. Стоял май, что для Южной Калифорнии означало позднее лето, пору золотистых холмов. Том с запинкой объяснил, что весна здесь наступает в ноябре и длится до февраля; тогда все цветет и почти не переставая льют дожди. Лето же начинается в марте и заканчивается в мае, а засушливая осень с ее темными красками тянется с июня по октябрь. Для зимы времени толком и не остается, о чем, впрочем, жалеть не приходится.