У кромки океана
Шрифт:
– Эти черные колонны-водоносы очень уместны. Они придают всему эдакую римско-египетскую пластику. Оскар с ошеломленным видом огляделся вокруг.
– Римско-египетская пластика… – прошептал он. – Моя мечта!
Кевин вышел на улицу, чтобы достать из вело-багажника пиво.
Кто-то ехал – слышалось дребезжание разболтанного крыла и скрип педалей. Кевин поднял глаза и опустил «шестерню» на землю. Это была Рамона, и она направлялась сюда. Зачем?.. Кевин помахал. Они недавно коротко беседовали – несколько дней назад, когда
– Привет, – сказала Рамона. – Как дела?
– Нормально. Мы тут немного отмечаем.
– Закончили? Надеюсь, Оскар устроит новоселье?
– Думаю, да. Сейчас – просто маленькое неофициальное спрыскивание. Внутри пока сплошной разгром.
Рамона кивнула. Поджала губы. Меж бровей появилась складка, резко напомнившая Кевину лицо Педро.
– Ты как? – спросила Рамона.
– Да все в порядке.
– Можно… можно тебе кое-что сказать?
– Давай.
– Ты сейчас не занят?
– Да нет, нет. Если хочешь, давай пройдемся.
Рамона с благодарностью кивнула, глядя в землю. Они шли по велодорожке. Рамона катила свою машину за руль; велосипед разделял их. Рамона нервничала, вела себя неловко – точно так же, как после дня рождения. Кевин почувствовал напряжение. В черных волосах ее блестело солнце. Кевин глядел на Рамону, ступал в такт с ее стремительными шагами и опять почувствовал, что хочет быть с ней. Просто быть рядом, больше ничего. Не потерял ли он ее дружбу?..
– Все в порядке, Рамона.
Она отрицательно покачала головой:
– Не все. – Голос ее прозвучал глухо. – Мне страшно от того, что произошло, Кевин; и я не хочу, чтобы такое случилось когда-нибудь еще раз.
– Боже мой! – Кевин был в шоке. – Что ты говоришь!.. Это звучит как… – Он не успел закончить фразу, но Рамона кивнула, все еще не отрывая взор от земли, и торопливо заговорила: – Да, понимаю. Я была слишком опьянена, но никогда не желала причинить тебе боль. И если оказалось, что причинила, и мы больше не будем друзьями – что можно теперь поделать!.. Но мне не хочется, чтобы стало так. Понимаешь, я люблю тебя – люблю твою дружбу; в этом смысле. Если бы нам можно было остаться с тобой друзьями!..
– Ну конечно, Рамона. Мы сможем продолжать дружить.
Но она печально покачала головой, не удовлетворенная ответом.
– Даже… Даже если, – Рамона остановилась и пытливо взглянула в лицо Кевину, – если мы с Альфредо поженимся?
Оп! Так вот оно что… «Ну давай, – мысленно поддевал себя Кевин, – валяй, сморозь что-нибудь! Удиви себя самого еще разок!»
– Вы женитесь? Рамона кивнула:
– Да. Мы так решили. Большой кусок жизни проведен вместе, и мы решили… превратить его в целую жизнь. Будем настоящей семьей, и…
Кевин молча ждал, но, похоже, Рамона закончила речь. Теперь его черед.
– Ну… – никак не мог найтись Кевин. – Хорошие новости. То есть я хочу сказать,
– О, Кевин…
– Нет, не надо. – Кевин протянул руку, но не смог заставить себя даже коснуться ее плеча. – Я и вправду так думаю. Мне хочется, чтобы вы были счастливы; вы подходите друг другу. Вы… пара. И я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями. Действительно хочу. Вот это есть наихудшая вещь из всего. Потому что ты, я вижу, испытываешь такую неловкость по отношению ко мне…
– Неловкость!.. Я просто ужасно себя чувствую!
Кевин глубоко вздохнул. Видимо, ему необходимо было услышать это из ее уст. У него словно камень с души свалился. Даже плечи распрямились.
– Я понимаю. Но… – Кевин пошевелил плечами. Определенно легче!
– Я боялась, что ты возненавидел меня! – Голос Рамоны звучал с резкостью отчаяния.
– Да что ты! – Кевин рассмеялся. – Никогда бы не смог.
– Я знаю, что веду себя как эгоистка, но мне хочется быть твоим другом.
– Альфредо это может не понравиться. Он будет ревновать.
– Не будет. Альфредо знает, что означает для меня твое хорошее отношение. Он и сам чувствует себя ужасно. Ему кажется, будто он был другим, пока не…
– Знаю. Я разговаривал с ним. Немного. Рамона кивнула:
– Поэтому Альфредо поймет. Во всяком случае, я думаю, он будет чувствовать себя много лучше, если мы с тобой не станем… недружелюбно относиться друг к другу.
– Ясно… – Похоже, Кевин может дать возможность двум людям почувствовать себя лучше, чем когда-либо. Замечательно. А себе? Себе он что дает?..
Кевин вдруг понял, что слова, которыми они с Рамоной перекидываются, словно мячиками, не имеют реального значения. Пройдут годы, и «пара» неминуемо распадется. Не имеет значения, что они сейчас говорят друг другу. Слова здесь бессильны.
– Ты придешь на нашу свадьбу? Он моргнул:
– Тебе хочется меня там видеть?
– Конечно! Я хочу сказать, конечно, если ты сам захочешь прийти.
Кевин с шумом втянул и выпустил воздух. Часть его мозга вырвалась из-под зажимов. Кевин уже собирался произнести: «Нет, Рамона. При чем тут я? Уволь». Мгновенный образ протяжного, увесистого «Нет». Он не мог позволить себе думать так. Поймай ее, эту мысль, запри подальше! Не свершится. Никогда. Никогда-никогда-никогда.
Рамона говорила что-то, он не слушал. Болела грудь. Неожиданно Кевин почувствовал, что не в силах более разыгрывать бодрячка, и, поглядев назад, в сторону дома, сказал:
– Слушай, Рамона, наверное, мне надо возвращаться. Может, побеседуем позже?
Она коротко кивнула. Протянула руку, но не посмела дотронуться до его плеча. Наверное, им отныне никогда не прикоснуться друг к другу, подумал Кевин.
Он шел обратно по улице. Постоял немного перед домом. Оцепенелость. Боже, до чего хорошо! Нет удовольствия сильнее, нежели отсутствие боли.