У Лукоморья
Шрифт:
— Он мне ее не доверил.
Как я уже говорил, Юре, как единственному непьющему среди нас (включая Аленку и Линду, которая оказалась еще какой пьющей), доверили нести всю нашу водку. И Васе он принципиально отказывался ее передать.
— Так он с водкой на скале? — взревел Зверь.
Вася замотал головой.
— Сейчас пойду его снимать.
— Я с тобой, — отозвался я.
И, несмотря на то, что ноги болели нещадно, мы побежали к этой злополучной скале.
Без альпинистских снаряжений подниматься на скалу было совсем не трудно. По крайней мере, если правильно выбирать маршрут. Дети с соседних кутанов, те, вообще, лазили по этим скалам с проворностью кошек. Они и показали нам дорогу к Юре, когда мы немного затерялись в подъеме. Кстати, этот балбес в камуфляжном жилете уже успел загрузить
— А, этого дядю, который разведчик?
Разведчик! Мы потом популярно объяснили ему, что сейчас не то время, когда можно так шутить, но он так и не понял. Хотя это уже его проблемы.
Итак, я взял у Юры сумку с водкой, Вася — с водой, и втроем мы спокойно слезли так же, как и поднялись. В принципе, Юре с Васей можно было и не городить этот огород, но тогда Вася не был бы Васей. А Юра — Юрой.
Дальше все пошло по обычному для походов сценарию. И когда солнце стало заходить, мы уже сели у костра, и пока шашлык из севрюги доходил до кондиции, гитара начала гулять из рук в руки. Мы все любили петь под гитару, и у многих это хорошо получалось. Линда не знала наших туристских песен, и они не могли не взять ее за душу.
— Всем нашим встречам разлуки увы суждены, —пела Аленка знаменитую песню Юрия Визбора, и мы с Линдой смотрели друг на друга, как будто песня была для нас и о нас. Голос же Аленки продолжал литься и литься.
Тих и печален ручей у янтарной сосны.Пеплом несмелым подернулись угли костра.Вот и окончился круг, расставаться пора.— Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою,— подпевали все.
Крылья сложили палатки, их кончин полет,— продолжала Аленка.
Крылья расправил искатель разлук самолет.И потихоньку попятился трап от крылаВот уж действительно пропасть меж нами легла.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Не утешайте меня, мне слова не нужны,Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,Где сквозь туманы краснеет кусочек огня,Где у огня ожидают, представьте, меня. Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою…Как нам действительно порою хочется убежать туда, где нам когда-то было хорошо. Хотя мы и отлично понимаем, что это место осталось где-то в прошлом. И в настоящем его нет. Нигде.
Повинуясь парадоксальному течению ассоциаций, я полетел от костра и от Линды в виденный в далеком детстве фильм «Подранки». И когда Аленка закончила свое пение, у меня само собой вырвалось:
— К сожаленью или к счастью истина проста:Никогда не возвращайсяЗабыв слова, я замялся и сразу перешел к концовке:
А не то рвану по снегу в сорок пятый год.В сорок пятом угадаю, там где, Боже мой,Будет мама — молодая и отец — живой.Последний раз я родился много после той большой войны. [47] Даже мои родители ее почти не помнили. Но почему-то я не мог без боли в сердце думать о ней. Может быть, потому что всегда слишком остро чувствовал чужую боль? Впрочем, извиняюсь. Нельзя так отрываться от действительности. И сейчас, я чуть не испортил своей грустью весь вечер.
47
Про предпоследний вы уже знаете.
Однако положение поспешил спасти Зверь.
— За это стоит выпить, — предложил он, и все с радостью поддержали этот почин.
Хотелось бы, конечно, чтобы они хоть чуть-чуть меня поняли, но я уже давно перестал питать на сей счет иллюзии.
Как я уже говорил, Линда не знала наших туристских песен, но, как я опять-таки, уже говорил, пела она замечательно, и потому никак нельзя было не попросить исполнить что-нибудь. А так как со шведским у нас обстояло… Ну вы сами понимаете как, а русском она петь стеснялась, она запела на английской:
Speak softly, Love, and hold me warm against your heartI feel your words the tender trembling moments startWe're in a world our very own sharing a loveThat only few have ever know… [48]— У нас эта песня поется по другому, — сказал Юра, когда Линда закончила петь, и взяв гитару, запел:
Давай покрасим холодильник в синий цвет,Зеленым был он, красным был, а синим нет.Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.Давай покрасим холодильник в синий цвет.48
Для тех кто не знает — это «Любовная тема» из «Крестного отца».
И хотя с чувством юмора у Линды дело обстояло в общем-то нормально, ей все же пришлось долго объяснять причем здесь холодильник.
Между тем запах шашлыка стал настойчиво говорить о том, что пора переходить к более приятному занятию. Когда же подоспела вторая партия шашлыка, Вася вдруг вспомнил, что нам надо угостить этим шашлыком альпинистов, ну а я не нашел ничего более умного, чем предложить себя в качестве попутчика. И вспомнив про Линду, сказал, что нам надо пойти втроем. Нас надо было видеть! По крайней мере, двое из нас — я и Вася уже еле стояли на ногах. И когда сзади неожиданно заиграл Колин маг, как нам потом сказали, синхронности наших шатаний могли бы позавидовать любые эквилибристы. В гостях мы конечно задержались. И ушли оттуда, только услышав Аленкин крик.
Но на этом стоит остановится подробнее.
Итак, мы все, или почти все, спокойно сидели у костра, точнее у двух разных костров. Аленка же по своему обыкновению бродила где-то в окрестностях. И вдруг она возьми, да и вскрикни:
— Там кто-то идет!
— Наверно кабан! — откликнулся Вася.
И действительно в кустах был слышен очень громкий шорох. А так как принято на грудь уже было изрядно, то вся наша компания, вместе с альпинистами приступила к поискам кабана. Искали мы его долго, и наконец окружили один из кустов, откуда тоже доносились странные шорохи. Мы уже готовы были забросать его камнями, как вылезший оттуда Зверь не возвестил: