У любви есть время

Шерив Екатерина

– Максим, ты мне дорог и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Я понимаю, тебе невыносимо трудно. У меня от твоего рассказа сердце разрывается на части, что уж говорить о том, как ты живёшь с этой бедой… Но ты добиваешь свою жизнь окончательно, когда бежишь от родных людей. Ты должен быть рядом с ними как бы больно и тяжело тебе не было.

– А ты бы так смогла? – в его вопросе не было издёвки. Скорее, просьба о совете.

– Мне страшно это даже представить. Я наверно ночами бы выла от боли… Максим, но они же не виноваты. Мы живём на этом свете, чтобы учиться мудрости и становиться лучше. Тебе досталось

тяжкое бремя, но ты выдержишь. Не стремись к лёгкой жизни: она существует только в красивых историях. Ты обретёшь покой, когда примешь свою жизнь такую какая она есть.

– Ты права, Аэлита, – он оторвался от ели и прошёл чуть вперёд. – Твоя правда идеальна как кристалл.

Потом он повернул в её сторону и подошёл почти вплотную.

– Но я не могу представить свою жизнь без тебя.

И опять эта нежная интонация… Ей не давала покоя мысль, что она делает этого человека несчастным, хотя и не виновата в этом.

– Ты заслуживаешь настоящего счастья. Я не могу подарить тебе его. Ты хочешь от меня того, что я тебе дать не способна. Я уверена, ты будешь счастлив. Ты заплатил за своё счастье вперёд высокую цену.

Ей захотелось обнять его, но она знала, что Павел наблюдал за ними. Своим эмоциональным порывом она сделает Павлу больно. Поэтому Аэлита постаралась выразить всё своё чувство одним взглядом. Она так хотела хоть как-то поддержать Максима. Он был похож на брошенного щенка.

– Верь, ты навсегда останешься в моём сердце… Прощай…

Она развернулась, чтобы уйти, но он бросился к ней и, упав на землю, ухватился за её ноги.

– Нет, Аэлита! Я люблю тебя! Ты мне нужна… Я уже столько раз переживал разлуку с тобой. Я не смогу пережить эту! Ты меня убиваешь, не давая умереть… Без тебя моя жизнь потеряет всякий смысл. Нет, нет, нет… Не могу, не могу отпустить тебя…

Он заплакал, и она заплакала вслед за ним, а потом тоже опустилась на землю.

– Максим, пожалуйста, не мучай ни меня, ни себя. Мне тоже больно говорить тебе «прощай», но это неизбежно, Прошу тебя, возвращайся в Екатеринбург. Ты знаешь, что тебе там делать.

– Позволь мне хотя бы поцеловать тебя в последний раз?..

Аэлита даже вздрогнула. Увидев их, сидящих на асфальте, Павел уже наверняка был готов в любой момент выпрыгнуть из машины, чтобы покончить с этой сценой расставания. Ей нужно было спешить.

– Нет, Максим. Пойми, это ни к чему… Я уже никогда не смогу поцеловать тебя так, как раньше. Если ты сейчас меня поцелуешь, то сразу поймёшь, что я тебя больше не люблю. Тебе станет ещё больнее. Лучше вспоминай наши поцелуи, в которых была любовь…

Максим, казалось, не слышал её. Он уже захватил её руки и стал покрывать их поцелуями так, как будто пытался укрыться от холода, который тут же настигнет его, как только её тело покинет его руки.

– Отпусти её, – услышала Аэлита голос Павла. Его слова подействовали на неё как паралич, и она сразу перестала плакать и даже испытывать жалость к человеку, пытавшемуся удержать её. Максим тоже угомонился и они оба встали на ноги. Аэлита посмотрела в сторону мужа.

– Садись в машину, Эл, – сказал Павел.

Она медленно стала направляться к машине. Оказавшись рядом с дверцей, Аэлита оглянулась и стала переводить взгляд с одного мужчины на другого.

Все трое будто замерли

в непонятном ожидании чего-то. Это длилось около минуты, а потом Аэлита села в машину и захлопнула дверцу. Стёкла были закрыты, и она не могла слышать, о чём они говорили.

Глядя на их противостояние, ей представилась картина волны, которая со страшной силой бьётся о скалу; как будто пытается сбить её со своего пути, но это ей не удаётся. Сначала лицо Максима было подобно этой упрямой волне. Он что-то говорил Павлу, а тот ему невозмутимо отвечал. Но через несколько секунд лицо Максима покинуло напряжение, тело расслабилось и он что-то сказал Павлу через плечо. Эта фраза была, как последняя, заведомо побеждённая попытка ударить по скале, но теперь уже с достоинством успокоиться и продолжить течь дальше.

Когда Павел сел в машину Аэлита спросила:

– О чём вы говорили?

– Это был мужской разговор, – ответил он, не глядя на неё. – Знаешь, ты раньше говорила о его благородстве. Меня это страшно раздражало, и я ненавидел это в нём. Это качество казалось мне качеством слабака, – пальцы его рук с силой сжали руль. – Но теперь я понимаю насколько это качество сделало его несчастным, а меня – самым счастливым человеком на свете.

***

На протяжении следующих нескольких дней Аэлита по-прежнему беспокоилась за Максима. Ей снились плохие сны, и она просыпалась в испуге. Павел почти не реагировал на это; ей был слышен только его протяжный выдох и тихое шуршание подушки и одеяла.

В это время Изабелл уже уехала из Москвы. Ей нужно было вернуться на работу, потому что её отпуск закончился. Но она обещала приехать в день их отъезда в Испанию, чтобы забрать внучку в Североуральск. С одной стороны, Аэлите было жаль, что маме продёться повторно приезжать в Москву, но с другой стороны она была рада, что мама не видит её переживаний.

Аэлита решила поговорить с Настей. Как-то раз она пришла к Аэлите в гости вместе с Петей. Когда Эмма и Петя устали от активных игр и заснули, Аэлита пригласила подругу на кухню и включила электрический чайник:

– Настя, я не знаю, что мне делать… Я места себе не нахожу.

– Это ненормально, Лита, – сказала Настя, усевшись за кухонный столик. – Подумай хорошенько, ведь этот человек – твоё прошлое, а ты беспокоишься о нём так, как будто он твой второй муж.

– Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.

– Паша знает о твоём беспокойстве?

– Конечно знает. То есть… мы об этом не говорили, но он точно догадывается, – Аэлита выдвинула стул напротив Насти и обессилено рухнула на него. – Я знаю, что не имею права на проявление таких чувств, но они есть и я не могу делать вид, что их не существует.

– Да уж… – протянула Настя, сложив руки перед собой. – Тебе лучше было бы поговорить об этом с Дэном. Он бы тебе живо всё по полочкам разложил.

– Что ты… Я никогда не решусь. Мне и тебе стыдно об этом говорить. И Павла мне жаль… Он терпит эти мои причуды, стиснув зубы.

– Он любит тебя, – улыбнулась Настя, и её лицо приобрело треугольную форму, точно сердечко.

– Знаю… Настя, я и представить себе не могла раньше, что в нём столько выдержки. Иногда мне даже становится жаль, что он любит именно меня.