У любви не всегда красивое лицо
Шрифт:
А Густав? Мало ли, что в голове у этого пьяницы Рауля! Он же может и ребенку отомстить… Как я могу оставить их одних, без моей поддержки и защиты?.. Я должен жить!
В этот момент я снова ощутил боль, тошнотворный привкус крови на губах, услышал звуки проезжающих машин за соседним домом и ощутил, как мне тяжело дышать. Но я дышу и живу, а значит – еще не все потеряно!
Я любой ценой должен выжить, любой ценой! Пусть я сейчас одной ногой уже нахожусь в могиле, но так просто я не сдамся!
«Но что ты можешь сделать? – предательски зашептал мне внутренний
На минуту я заколебался. Меня терзали сомнения. А не будет ли так действительно лучше? Лучше и для меня, и для всех?.. Нет! Меня ждет Кристин. И Густав. Меня ждет сама жизнь, и я не должен лежать здесь и так просто отдавать ее, так просто смиряться с неизбежностью!
Я изо всех сил напряг мозги, стараясь придумать что-то. Решение пришло почти сразу, как только я перестал думать о смерти и сосредоточился. Рядом с моим домом был госпиталь для уродов, что работают в Луна-парке. Мне нужно туда попасть. Там мне обязательно помогут.
Я еле поднялся на ноги и медленно поковылял туда, всем весом опираясь на трость, чтобы не упасть. Я знал, что если сейчас упаду, то больше никогда не встану. Никогда. Но мне нужно добраться туда. Я знал, что это не очень далеко, и если я напрягу все силы, то обязательно доберусь туда. Я должен!
Что было на протяжении следующих полчаса, и как я добрался до госпиталя – это я не помню. Помню только свое отчаяние, от которого я так стремился убежать, и веру. Веру в себя. Веру в то, что все еще будет хорошо.
Помню безлюдные улицы, окутанные сумерками, помню, что за мной тянулась кровавая цепочка следов…
Помню как не вошел, а почти вполз в дверь госпиталя, и привалившись к стене, медленно сполз на пол, бессильно закрыв глаза.
А затем… затем меня окутала мгла, и я потерял сознание.
POV Надир.
Не знаю, что случилось вчера вечером с Эриком, но он выглядел ужасно разбитым. И ужасно расстроенным. Мне даже стало жаль его, и я искренне недоумевал. Что же могло такого случиться, что это вывело из себя такого человека, как Эрик?.. Может, все-таки нужно было пойти за ним и поговорить? Но он явно не хотел этого. Ладно, все равно сегодня узнаю.
Этим утром я спустился вниз пораньше, чтобы выпить перед завтраком воды. Сделав пару глотков, я уже собрался снова пойти и немного прилечь, но случайно бросил взгляд в окно и обнаружил Кристин, сидящую на ступеньках. Она смотрела вдаль, как будто чего-то ждала. Или, быть может, кого-то? Я еще вчера вечером, когда она ушла спать без ужина, начал подозревать, что между ней и Эриком что-то произошло.
– Кристин? Всё в порядке?
– спросил я, выходя на улицу и поплотнее запахивая халат. Было достаточно холодно, и я заметил, как она кутается в свое пальто. И зачем она здесь сидит? Замерзнет же!
Она обернулась ко мне и кивнула, но не смогла скрыть разочарования, которым был полон её взгляд.
–
– Я не виню его, ведь я сама виновата. Повела себя прошлым вечером, как дура, - после этих слов она спрятала свое лицо в ладонях, и я с трудом смог уловить ее слова: - Ну почему я не учусь на своих ошибках?!
– Что ты сделала? – Неужели они снова поругались? Этого мне только не хватало!.. Я вздохнул, сел рядом с ней и закурил.
– Я… Я говорила с ним о прошлом, о том, что люблю его, а потом, сама не знаю почему, стянула с него маску. Это как-то само собой получилось… Тогда, пять лет назад, перед расставанием, я не боялась того, что таится под маской. Вчера я решила проверить, так же мне безразлично его лицо или нет?.. – Она замолчала, отчаянно кусая губы.
– Я бы хотела, хотела полюбить это лицо так же, как люблю его душу, но не могу пересилить свои чувства… Это не страх и не отвращение, нет. Это жалость, это боль. Мне больно оттого, что с ним такое случилось! А он… он не понимает, он ненавидит жалость, я чувствую это, но никак не могу с собой справиться! Я обидела его вчера, и он ушел домой, - она опустила голову и прошептала: - Как видишь - сама виновата…
Я вздохнул. Как же мне надоели их ссоры и недопонимания! Неужели так трудно отбросить все свои предрассудки и страхи и просто признаться друг другу в любви? Тогда все бы было хорошо, и все были бы счастливы! Но нет, они предпочитают снова и снова обижаться друг на друга, склонять головы перед придуманными препятствиями и растравлять себе раны!
Я покачал головой, так как никогда не мог их понять, да и вряд ли смогу. Кристин, сидящая рядом, подняла голову и с надеждой взглянула на меня, словно ожидая то ли совета, то ли помощи. Но я, увы, не мог ей ни посоветовать что-то путное, ни помочь, так что я просто поднялся на ноги и сказал:
– Что ж, идем, Кристин. Я провожу тебя на работу.
Я скрылся в доме, все так же сердито размышляя, как можно их помирить и не на некоторое время, а навсегда, и вернулся через пару минут, уже надев рабочую одежду. Кристин сидела там же и ждала меня. Мы уже спустились с крыльца, когда к нам подошел почтальон с сумкой, полной писем.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– поинтересовался я.
Мужчина, копошась в своей толстой набитой сумке, кивнул.
– Меня просили передать вам это… Доктор из госпиталя на Кони-Айленд.
Доктор? Госпиталь? Кони-Айленд? А при чем здесь я? Может, это ошибка или чья-то глупая шутка?
– Госпиталя на Кони-Айленд?
– переспросил я, взяв из его рук небольшой запечатанный конверт. – Вы уверены? – Я еще раз вопросительно взглянул на почтальона, но он опять кивнул и поспешил прочь.
Я нахмурился. У меня слишком мало знакомых на Кони-Айленд, а уж докторов-то среди них и подавно нет. Ну, ничего. Сейчас узнаем. Я распечатал конвент и взял письмо в руки. Кристин все так же стояла возле меня, с интересом поглядывая на письмо.