У мечты должны быть крылья
Шрифт:
«Мама будет спать наверху, в комнате напротив моей. Надо здесь всё переделать! Шторы обязательно нужны другие, эти никуда не годятся. Так… Здесь будет детская для Костика, а здесь спальня для Веры с Петей. Завтра, после похорон, поговорю с ними — пусть переезжают сюда. А городскую квартиру будем сдавать. Обои Вера пусть сама выбирает, и мебель тоже. Кстати, а что я мучаюсь? Может, дизайнера позвать?»
На лестнице раздались размеренные шаги, и в комнату заглянула Егоровна.
— Ты что здесь
— Мам, какая из этих спален тебе больше нравится? — спросила та. — Окнами на запад или на восток?
— Я внизу сплю, — удивлённо ответила Егоровна.
— А теперь будешь спать наверху. Как тебе эта комната?
— Никак. Я сюда, на верхотуру, каждый вечер лазить не собираюсь. Возраст уже не тот.
— Возраст? — улыбнулась вдова. Перемена в её настроении была разительной и оттого несколько пугающей. — Мамочка, да какой у тебя возраст? Подумаешь, семьдесят лет! Ты ещё лет до ста доживёшь, а может, и больше. Ты здоровая красивая женщина. Давай, я тебя в санаторий отправлю, а?
— Чего? — сдвинула брови мать. — В какой санаторий?
— В самый лучший! Хватит тебе на кухне горбатиться. Теперь ты у меня будешь только отдыхать. А готовкой займётся прислуга.
— Какая прислуга? — Егоровна озабоченно глянула на дочь. — Лен, ты что — умом тронулась?
Бетонная плита совести совсем испарилась, как будто её и не было. На душе было легко и весело. Оказывается, невероятно легко дышится, когда молчит совесть.
— Я в здравом уме, мам, — продолжала говорить Лена. — Просто мы начинаем новую жизнь. Ты ведь этого хотела? Завтра похороним Степана, а в среду я поеду на завод. Вы все мне говорите, что я теперь наследница миллионов. Теперь я и сама это поняла! Я поеду на завод и возьму там много денег. И буду распоряжаться ими по своему усмотрению. Сначала хочу переделать дом, поменять всю обстановку. Потом займусь участком, закажу ландшафтный дизайн-проект. Найму прислугу, куплю машину. Перевезу сюда Веру с семьёй, помогу Виталию с его бизнесом. Мы все будем жить дружно, счастливо и богато. Слышишь, мам? Дружно, счастливо и богато! Мы будем ездить на лучшие курорты, отдыхать в самых лучших отелях. Мы накупим себе кучу модной одежды и будем проводить время в салонах красоты. Мам, ты хочешь проводить время в салонах красоты?
Егоровна в упор смотрела на дочь, во взгляде её сквозила тревога. Что-то в поведении Лены было неправильно. Пожилая женщина явно не ожидала такой реакции на свои слова, когда чуть раньше пыталась встряхнуть вдову, апатично сидящую в кресле. Сейчас Егоровна уже явно об этом жалела.
— Не хочу! — буркнула она. — Никогда там время не проводила, и не желаю!
— Ну не хочешь — и не надо, — покладисто согласилась Лена. — Найдёшь себе другое занятие — по душе.
— Что-то ты больно размечталась! — хмуро бросила мать. — То сидела, по креслу растекалась, как кисель. А то вдруг
— Не выгонит, — неожиданно твёрдо заявила Лена, и взгляд её стал жёстким. — Никто меня оттуда не выгонит. Правильно ты сказала — зря я, что ли, шестнадцать лет мучилась? Я никому не дам отнять у меня то, что я завоевала по праву!
— Ну-ну, — вздохнула мать. — Дай бог, чтобы так.
Назавтра ранним утром обитательниц усадьбы разбудил сигнал автомобиля.
— Лен! Кто там гудит в такую рань? — прокричала снизу выскочившая из своей спальни Егоровна.
— Думаю, это Дина Игоревна приехала. — Дочь бросилась к окну в одной ночной рубашке.
— Кто?
— Сейчас увидишь, — ответила вдова и, накинув халат, поспешила встречать гостью.
Хозяйка элитного бутика, обвешанная объёмистыми сумками, но при этом чудесным образом не утратившая элегантности, семенящими шажками прошла в гостиную.
— Ах, боже мой, какая трагедия! — то и дело восклицала она, воздевая глаза к небу. — Душечка Елена Вячеславовна, какая ужасная трагедия! Какая бессмысленная кончина, какая страшная потеря для всех нас! Степан Васильевич был потрясающим человеком, добрым, с широчайшей душой и большими возможностями! — Дина Игоревна осеклась, поняв, что ляпнула глупость, но тут же снова продолжила, поморгав ресницами и картинно смахивая слезу: — Примите мои самые искренние соболезнования!
— Спасибо. — Вдова благосклонно наклонила голову. — Кофе хотите, Дина Игоревна?
— Ну что вы, какой кофе! — отмахнулась та. — Работать надо. Я начну, если вы позволите?
— Да, конечно. Мам, иди сюда! — позвала Лена и опустилась в кресло. В дверном проёме появилась Егоровна.
— Здрассте! — произнесла она, неловко теребя уже нацепленный на себя передник.
— Здравствуйте! — подняла голову гостья, активно извлекающая из своих сумок нечто, аккуратно развешенное на плечиках и упакованное в целлофан. — Я Дина Игоревна! Очень рада! Примите соболезнования!
— Татьяна Егоровна, — кивнула мать Лены и присела на стул. — Спасибо.
Тем временем, хозяйка бутика принялась распаковывать целлофан, извлекая из него чёрные платья.
— Милочка Елена Вячеславовна! — начала она. — Я после вашего звонка просто с ног сбилась! Очень мало времени вы мне дали. Ну что приличного можно найти меньше чем за сутки?
— Похороны уже сегодня, — напомнила Лена.
— Ну а зачем так скоро, вы мне объясните? Отложили бы ещё на денёк-два, я бы подыскала более подходящие к случаю модели. Не идти же на похороны мужа в первом попавшемся платье!