У моря Русского
Шрифт:
Никита спешно подошел к Федьке, взял его под руку, подвел и усадил на лавку.
— Где видел его? — ахнула Кирилловна.
— В караване невольничьем. Слезно просил передать тебе, чтоб выручил. Лучше, говорит, холопом у Никиты буду, чем за морем сгину.
И Федька рассказал купцу о своей встрече с Ивашкой. Никита задумался.
— Что молчать-то, — затормошила мужа Кирилловна. — Утром надо выезжать, не то продать человека могут. Денег не жалей, ведь родная кровь наша.
— Не в деньгах дело, — промолвил Никита. — Нездоров я, да и стар, чтобы верхом скакать сломя голову.
— Сынов пошли.
— Аль
Воцарилось молчание. И вдруг Ольга сказала:
— Позвольте мне, тятенька!
— Нишкни, глупая! — прикрикнула на нее Кирилловна. — Разве пристало девке в такую опасную дорогу пускаться!
— А ты поедешь? — спросил Никита Федьку.
— Да кто же без меня найти его сможет? — ответил тот. — Мне коня только надо сменить.
— Собирайся, доченька. — решительно сказал Никита. — Четверо слуг, Федор да ты… С утра поезжайте с богом.
Под громкие причитанья Кирилловны Ольга пошла собираться в дорогу.
Утром Козонок еще раз спросил Никиту:
— Не передумал, Никита Афанасьевич, может, я один справлюсь? Не дай бог случится што… Девка все-таки она…
— Нет, не передумал. Пусть съездит, на жизнь посмотрит. На то божья воля. Она не просто девка, она сурожского купца дочь.
Большой смысл вложил в эти слова Никита Чурилов. Гость-сурожанин жизнью самой сделан смелым, решительным, предприимчивым. Вся жизнь сурожца — риск: Идет ли он торговым караваном от синих русских озер, везет ли от моря обратным путем восточные товары — всегда рискует.
Сурожанин живет, как говорят, «меж трех концов копейных» — с одной стороны татары, с другой генуэзцы, а с третьей — Русь-матушка. Изворотливым надо быть сурожанину, оружием владеть искусно. Языки надо знать— уметь разить не только саблей, но и словом.
Посылая Ольгу в далекий путь, Никита сказал:
— Будь смелой, но не горячись. Едешь одна — на мои советы не надейся. Думай сама, советуйся с Федором да холопами. Ежели что не так выйдет, на Хаджиме [26] помогут, дай им знать.
26
Хаджнма — пригород Карасубазара.
— Я, батюшка, сделаю все как следует. — И Ольга легко вскочила на коня.
ГРЕХ ТЕОДОРО ДИ ГУАСКО
Теодоро ди Гуаско подъезжал к Арталану. Горная тропа кончалась, еще один спуск, и всадники выедут на дорогу, идущую из Солдайи.
Кони шли тихо, сбивая копытами пыль с придорожных трав. За Теодоро и Памфило следовали пешие слуги, вооруженные копьями и мечами. У некоторых на плечах лежали тяжелые арбалеты.
Теодоро молчал, углубившись в свои мысли. Странное творилось в душе молодого генуэзца. Год назад на весеннем гулянии над морем встретил он девушку. Она играла на виоле и пела песню итальянских крестьян «Вода бежит к оврагу». Теодоро сразу оценил ее смелость— редкая девушка решится петь для всех на гулянии. Косы, лежавшие венцом на голове, делали ее похожей на королеву. Она была в свободном красном шелковом сарафане; широкие рукава стянуты в запястье. Теодоро заметил, как из рукава вылетел розовый платок и упал
Теодоро воспитывала мать — ревностная католичка, а после смерти матери у него был духовный отец Рафаэле, который превыше всего чтил законы святой веры. Узнав об увлечении Теодоро, он сказал: «Помни, если ты еще раз встретишься с этой девушкой, ты совершишь богопротивное и кощунственное дело. Святая церковь и господь бог не простят тебе этого».
С тех пор не знает покоя сердце Теодоро. После беседы с отцом Рафаэле он дал себе клятву не думать об Ольге, но стоит увидеть ее, как все забывается.
Вот и сейчас, в пути, Теодоро думает об Ольге, о своей любви к ней. К чему она приведет?
— О чем задумался, мой господин? — тихо спросил вдруг едущий рядом Памфило.
— Ты, Памфило, был когда-то монахом. Скажи мне, что бывает с человеком, если он совершит великий грех?
— Ровным счетом ничего, мой господин. Слава богу, у нас есть святые отцы, которые могут отпустить любой грех. Надо только иметь деньги. Ну, конечно, чем больше грех, тем больше надо уплатить.
— А скажи, Памфило, любить женщину другой веры, по-твоему, большой грех?
— Очень большой, мой господин.
— Ну вот если бы ты совершил этот грех, мог бы отмолить его?
— Нет, мой господин.
— Это почему же?
— У меня на такой великий грех нет денег.
— Ну, а если бы я впал в этот грех? Сколько надо на его отпущение?
— Десять сонмов, мой господин, и вы получите «absolvo te» [27] .
— Ну, а потом?
— Если у вас есть еще десять сонмов лишних, можно еще раз согрешить.
Они оба рассмеялись. Теодоро несколько успокоил этот разговор, и мрачные мысли его рассеялись.
27
«Absolvo te» (лат.) — «Отпускаю тебе».
На развилке дорог юноша и его спутники остановились на отдых. Пока слуги поили в речке коней, Теодоро и Памфило, лежа в тени, продолжали беседу о грехах. Бывший монах, Памфило догматы веры знал в совершенстве. Теперь он служил у ди Гуаско на должности, которая не имела определенного названия. Он, когда требовалось, писал деловые бумаги, ухаживал за старым ди Гуаско, а если надо было — и лечил его. Учил Теодоро и Деметрио грамоте, а когда ди Гуаско промышлял перепродажей рабов, был подставным лицом, выдавая себя за купца.
— Я слышу топот коней, мой господин, — зашептал Памфило, — сюда кто-то едет.
Они укрылись за деревом. Из-за поворота дороги показались пятеро всадников. Одним из них была женщина.
— Посмотри, Памфило, это же Ольга!
Когда всадники проехали, Теодоро вскочил на коня и дал команду трогаться.
— Послушай, монах, — скороговоркой сказал он, — ты со стражей следуй поодаль, но не упускай меня из виду. Я поеду догоню их.
— Хорошо, мой господин. Только сначала приготовьте десять сонмов.