У нас это невозможно (полная версия)
Шрифт:
– Невероятно! Просто невероятно! Между прочим, Сисси, что знаешь обо всем этом ты? Ты девственница?
Папа! И с подобным вопросом ты обращаешься к…Что ж! Я отвечу: да, я девственница – пока. Но ничего не обещаю на будущее. Позволь сказать тебе это теперь же; если у нас в стране станет так плохо, как ты предсказываешь, и Джулиэну Фоку будет угрожать тюрьма, или фронт, или еще какая-нибудь подобная гадость, я, конечно, не допущу, чтобы такая вещь, как девическая скромность, стала для нас с ним препятствием, – можешь уже теперь к этому приготовиться.
– Так это Джулиэн, а не Мэлком?
– Я думаю, да! Мэлком несносен. Он только и ждет случая занять подходящее
– Сисси! Но ты не… О моя маленькая! Джулиэн, пожалуй, достаточно порядочен… он славный малый… но ты… надеюсь, ты не разрешаешь Джулиэну никаких фамильярностей?
– О милое, смешное, старинное слово! Уж, кажется, что может быть фамильярнее, чем хороший крепкий поцелуй в десять тысяч лошадиных сил! Но, дорогой мой, об этом ты как раз можешь не беспокоиться… Ни-ни. Те несколько раз, когда мне случалось уснуть с Джулиэном у нас в гостиной… мы спали!
– Я очень рад, но… твоя осведомленность по разным деликатным вопросам немного смутила меня.
– А теперь ты выслушай меня! Вам надлежало сказать это мне, а не наоборот, мистер Джессэп. Похоже на то, что наша страна и большая часть мира… я серьезно тебе говорю, папа, вполне серьезно, – да поможет нам небо!.. – похоже, что мы возвращаемся к варварству. Это война! И теперь всем будет не до стыдливости и скромности, как сиделке госпиталя, когда вносят раненых. Милые молодые леди… их больше нет! Лоринда и я – вот какие женщины понадобятся теперь мужчинам!.. Не так ли? Не так ли? Ну, скажи, разве это не так?
– Может быть… Возможно… – И Дормэс вздохнул чувствуя, что, по мере того как волны вздымаются все выше, еще один клочок знакомой почвы ускользает у него из-под ног.
Они подъезжали к дому. Шэд Ледью как раз выходил из гаража.
– Беги домой, скорее, слышишь! – сказал Дормэс дочери.
– Слышу. А ты смотри береги себя, дорогой.
И это прозвучало так, словно перед ним была не его маленькая дочка, которую надо холить, украшать голубыми лентами и посмеиваться, когда она строит из себя большую. Она неожиданно превратилась в надежного товарища вроде Лоринды.
Дормэс решительно вышел из автомобиля и спокойно сказал:
– Шэд!
– Да?
– Вы отнесли ключи от автомобиля на кухню?
– Нет! Я, кажется, оставил их в машине.
– Я вам сто раз говорил, что они должны быть в доме.
– Да? Ну, а как вам понравилась езда мисс Сесилии? Хорошо погостили у старой миссис Пайк?
Теперь он в открытую издевался.
– Ледью, я думаю вас уволить… сейчас же!
– Хорошо. О'кэй, хозяин! Я как раз хотел сказать вам, что мы организуем в Форте второе отделение «Лиги забытых людей» и я буду там секретарем. Платят они, правда, немного… всего только в два раза больше, чем я получал у вас… Очень уж прижимисты… но зато в политике это кое-что значит! Спокойной ночи!
Впоследствии Дормэс с сожалением вспомнил, что, несмотря на всю свою неуклюжесть, Шэд в своей красной вермонтской школе научился прилично писать и владеть цифрами, так что, возможно, он и справится с этой, по существу, фиктивной, должностью секретаря. Тем хуже.
Когда две недели спустя Шэд в качестве секретаря Лиги написал ему письмо с просьбой пожертвовать в пользу Лиги двести долларов и Дормэс отказался, «Информер» стал немедленно терять подписчиков.
XV
Вообще-то я человек
«В атаку». Берзелиос Уиндрип.
В среду 6 января 1937 года, ровно за две недели до вступления в должность, вновь избранный президент Уиндрип объявил о назначении членов кабинета и дипломатов.
Государственный секретарь – его бывший секретарь и уполномоченный по делам печати Ли Сарасон, занявши также пост верховного маршала, или главнокомандующего армией минитменов; организация эта – под видом невинного спортивного клуба – стала постоянной.
Министр финансов – некий Уэбстер Р.Скиттл, президент процветающего «Национального банка пушнины и кожи» в Сент-Луисе. Мистер Скиттл привлекался к суду за сокрытие от правительства своих доходов из нежелания уплачивать подоходный налог, но его кое-как оправдали, и, как говорили, во время предвыборной кампании он сумел представить весьма веские доказательства своей веры в Бэза Уиндрипа как спасителя «Забытых людей».
Военный министр – полковник Оссиола Лутхорн, в прошлом редактор «Аргуса», издававшегося в Топике (Канзас), и «Журнала галантерейных и модных товаров»; в последнее время он крупно спекулировал земельными участками. Чин его был связан с его положением в почетной свите губернатора Теннеси. Он долгое время был другом и соратником Уиндрипа.
Все очень сожалели, что епископ Пол Питер Прэнг отказался от поста военного министра в письме, в котором он называл Уиндрипа «своим дорогим другом и коллегой» и утверждал, что ему действительно не надобно никакого поста. Вскоре такое же сожаление вызвал отказ отца Кофлина от поста посланника в Мексике; он не прислал письма, ограничившись загадочной телеграммой: «Опоздали ровно на шесть месяцев».
Было создано новое Министерство просвещения и общественных отношений. В течение нескольких месяцев Конгресс все не мог собраться обсудить законность этого мероприятия, а между тем пост нового министра с блеском занимал Гектор Макгоблин, доктор медицины, доктор философии, почетный доктор литературы.
Сенатор Порквуд милостиво согласился занять пост генерального прокурора, и все остальные должности были также заняты людьми, которые хотя и очень энергично поддерживали чуть ли не социалистические проекты Уиндрипа относительно распределения чрезмерно больших состояний, но были тем не менее известны как люди вполне здравомыслящие и отнюдь не фанатики.