У нас уже утро
Шрифт:
Митинг окончился. Возвращаясь в контору, Доронин размышлял о том, что путина потребует от него уменья оперативно маневрировать людьми и материальными средствами. Как только на одном из участков побережья покажется рыба, надо будет немедленно бросить туда людей, суда, машины, невода, спецодежду, соль, тару. И в то же время нельзя будет забывать и о других участках, где также может появиться сельдь.
Доронин обычно возвращался домой очень поздно. Он жил теперь в рыбачьем посёлке, в том же доме, где Вологдина.
Как бы поздно Доронин ни приходил, он всегда брал книгу и часа два проводил за чтением. Книги по технике рыбного лова, привезённые им из Средне-Сахалинска, были уже давно прочитаны. Теперь его снабжал литературой Венцов, у которого имелась неплохая библиотека по рыбному делу. Кое-что нашлось и у Вологдиной. Это было тем более кстати, что давало Доронину повод лишний раз заглянуть к своей соседке.
Сегодня в доме было особенно тихо. Большинство рыбаков ушло в море. Остальные рано легли спать: им предстояло подняться в пять часов утра.
Доронин уже собрался по привычке прилечь с книгой в руках, как вдруг из комнаты Вологдиной до него донёсся приглушённый голос. «Кто это у неё в такой поздний час?» – с любопытством подумал он.
Но за стенкой слышался только один голос. Вологдина не то разговаривала сама с собой, не то читала вслух. Прислушавшись, Доронин различил обрывки слов: «Ни живой души… ни птицы… ни мухи…»
Ему захотелось увидеть Вологдину. Что она читает в такой поздний час? Ведь ей тоже вставать в пять часов утра. А сейчас уже два…
Доронин вышел в коридор и тихонько постучал в соседнюю дверь.
Вологдина сидела на кровати, поджав под себя ноги. На ней был пёстрый халат. В руках она держала книгу.
– Простите, что так поздно, – извиняющимся тоном сказал Доронин. – Но я услышал ваш голос… Вы не заняты?
– Нет, – улыбнулась Вологдина. – Сижу и читаю.
– Вслух?
– То есть как вслух?
– Очень просто. Я потому и зашёл. Могу даже повторить слова: «Ни птицы, ни мухи…»
– Да, действительно… – пробормотала Вологдина. – Значит, в самом деле… Ужасно нелепо.
– Что же вы читаете?
Вологдина показала ему обложку. Доронин прочёл: «А. Чехов. Остров Сахалин».
– Хотите, прочту то самое место? – спросила Вологдина.
Доронин кивнул головой.
– «На этом берегу Найбучи, – начала Вологдина, – слышно, как на постройке стучат топорами каторжные, а на другом берегу, далёком, воображаемом, Америка. Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы… а кругом ни одной живой души, ни птицы, ни мухи, и кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам, что им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда я уйду…»
Вологдина положила раскрытую книгу на кровать. Несколько секунд длилось молчание.
– А
– Где? – растерянно спросила Вологдина.
– Ну… на острове, – вспыхнув, пробормотал Доронин.
– Почему вы это говорите мне? – чуть прищурив глаза, спросила Вологдина.
– А… кому же? – совсем уже растерялся Доронин.
– Ну, Костюкову, предположим, – ответила Вологдина.
Доронин стоял, опустив голову.
– Вы… – глухо начал он, – вы… конечно, не так поняли. У нас был разговор, помните, тогда зимой… вы сказали…
Он говорил сбивчиво, не глядя на Вологдину и думая про себя: «Ну конечно, она смеётся надо мной. И как это меня угораздило!…»
Заставив себя поднять голову, он взглянул ей прямо в глаза и окончательно смутился.
На лице Вологдиной не было и тени насмешки. Глаза её смотрели внимательно и мягко. Она улыбалась доброй улыбкой.
Доронин торопливо заговорил:
– Работы здесь не на один год. Мы ведь только начало положили. Надо создавать мощную рыбную индустрию…
Он замолчал, почувствовав, что все эти слова ни к чему. Вологдина прекрасно поняла, что именно он хотел сказать.
Пробормотав: «Спокойной ночи!», Доронин почти выбежал из комнаты.
Вернувшись к себе, он почему-то на цыпочках подошёл к кровати и сел. «Что же произошло? – думал он. – Ведь кажется, ничего не случилось, только я сказал совсем не то, что нужно, и теперь она будет смеяться надо мной, – ведь я вёл себя как мальчишка…»
Но, говоря себе все это, Доронин чувствовал, что произошло нечто очень хорошее…
Он долго сидел на кровати и наконец понял, что не сможет сейчас уснуть, что ему нужно делать что-то, двигаться, говорить.
Доронин приложил ухо к стене. Оттуда не доносилось ни звука. Но он почему-то почувствовал, что и Вологдина но спит. От этого на душе у него стало ещё радостнее. По-прежнему на цыпочках он вышел из комнаты и направился к конторе.
Ещё подымаясь по лестнице, Доронин услышал длинные телефонные звонки. Телефон был его гордостью. Связь установили месяц назад, и теперь директор комбината в любую минуту мог переговорить с любым заводам или участком.
Быстро, перескакивая через несколько ступенек, Доронин вбежал в кабинет и схватил трубку. Говорил директор рыбозавода.
– Сельдь взяли, сельдь! – кричал он.
Доронин почувствовал дрожь в коленях.
А директор, задыхаясь, кричал, что пятнадцать минут назад вернулся Дмитрий Весельчаков и привёз селёдку, которую только что взял в море.
– А… ты не путаешь? – с трудом сдерживая волнение, спросил Доронин.
– Да что вы, Андрей Семёнович! – рокотала трубка. – Селёдку от камбалы не отличу, что ли?