У нее глаза твои

Сотникова Елена

– Бульвар Генерала Карбышева, – буркаю себе под нос.

Берсенев согласно кивает в ответ и берет нужный курс. Некоторое время мы едем молча.

Я даже успеваю расслабиться, отпустив напряжение, и мысленно согласиться со словами Кирилла. Паша действительно не желает видеть очевидного. Прет напролом, считая, что девушки любят настойчивых. Не понимая, что настойчивость и навязчивость – разные вещи.

Мы проезжаем уже полпути, когда в сумочке оживает смартфон. На экране высвечивается номер Марии Михайловны.

В груди ёкает, и

руки начинают подрагивать.

– Да, слушаю? – осторожно отвечаю на звонок.

– Я прошу прощения, Дианочка. Время позднее, а тебя все нет. Может быть, мне самой уложить спать Ксюшеньку? Она уже капризничает, – чувствую волнение в голосе соседки.

– Я скоро буду. – Развивать тему и оправдываться, а тем более давать понять Берсеневу, с кем я общаюсь, совсем не хочется.

– Она просит поговорить с тобой. Я дам ей трубочку. – Я не успеваю ничего возразить, как слышу плаксивый голос дочери: – Мамочка, а когда ты вернешься? Баба Маша говорит, мне спать пора ложиться. А я не хочу без тебя. И вообще, я соскучилась.

Из-за плавающего графика работы у меня почти не остается времени на общение с дочкой. Только по вечерам и иногда в выходные. И я прекрасно понимаю ее в такие моменты.

– Я тоже. Очень. Потерпи немного, я уже еду домой. – Замечаю, как подозрительно косится Кирилл при этих словах.

– Значит, мне можно пока не спать?

– Да.

– Ура! Тогда я жду тебя. Целую крепко-крепко!

– И я тебя.

Скидываю вызов и отворачиваюсь к окну. Стискиваю зубы, чтобы не выдать своих эмоций. Берсенев не знает, что я родила Ксюшку от него. О своей беременности я узнала после нашего разрыва, когда он уже уехал из города. Искать его, чтобы сообщить весть о том, что он станет отцом, не было смысла. В нашу последнюю встречу он ясно дал понять, что между нами ничего больше быть не может.

И кто знает, как бы я повела себя, встреть его где-нибудь на нейтральной территории. Возможно, в определенной ситуации я бы и призналась, что у него есть дочь. Но не сейчас. Не тогда, когда у него на носу свадьба, а впереди маячит счастливое будущее и новая семья.

Как в подтверждение моих слов, Кирилл тут же отзывается, добивая своим:

– Дочь или сын? Переживают? У нас с Аленой тоже скоро будет ребенок. Поэтому и торжество нарисовалось спонтанно.

Эта новость больно отзывается внутри. Я думала, что уже забыла, была уверена, что пережила, охладела. Что Берсенев мне теперь чужой человек. И даже новость о его свадьбе восприняла почти спокойно. А вот известие о ребенке лезвием проходится по зажившим шрамам.

С силой сжимаю пальцами сумочку. Сердце тарахтит, заглушая звуки извне. Какое-то издевательство, честное слово.

– Поздравляю. Рада за вас, – отвечаю механическим голосом.

Чувствуя себя полной дурой.

– Спасибо. Алена очень любит цветы. На свадьбе их должно быть много. Можно усыпать дорожки лепестками роз, салон машины, территорию, где будет проходить торжество. Украсить все, что возможно,

букетами из роз.

В голове рисуется красочная картинка. Невеста в белом платье, с небольшим животиком, жених в строгом костюме, гости, цветочная феерия вокруг. Море счастья, радости, веселья.

И я, скромно стоящая в сторонке на чужом празднике. Организовавшая все это. И вынужденная улыбаться на свадебной церемонии отца своего ребенка.

Это же ужас!

– Кирилл… Александрович, – запинаюсь на его имени. Дрожь в голосе предательски выдает меня. – Остановите у того здания. Я выйду здесь.

Берсенев без слов подъезжает к указанной стоянке. Внимательно оглядывает место.

– Тебя встретит кто-нибудь? Тут довольно темно. И безлюдно.

– Спокойной ночи, – игнорирую его вопрос.

Желая в этот момент только одного – побыстрее сбежать из его машины. От него самого. От своих воспоминаний, обид и несбывшихся ожиданий.

Нет, я не смогу работать с Берсеневым. Это совершенно точно. Я не такая мазохистка, чтобы каждый день проживать все то, что давно похоронила. Смотреть, слушать, узнавать подробности. Вникать во все тонкости и помогать устраивать счастье отцу своей дочери.

Сегодня был мой персональный ад. А что ждет дальше? Как я выдержу чуть ли не ежедневный тесный контакт с Кириллом? Да никак! Не выдержу. Однозначно.

И Ритке, если надо, объясню все. Она поймет. Это первый и единственный форс-мажор в моей практике.

Аккуратно закрываю дверь машины и иду в сторону двора. До моего дома еще метров двести. На улице ощутимо прохладно, но я лучше пройдусь пешком, чем проведу еще пять минут в обществе своего бывшего мужчины. Который, кстати, похоже, так и не вспомнил меня. По крайней мере, не заявил об этом открыто.

Я увеличиваю шаг и ныряю между домами. Сзади слышны мужские голоса. Время еще не слишком позднее, и людей вокруг достаточно.

Голоса за спиной становятся громче. Кто-то спорит на повышенных тонах. Мат, оскорбления, топот. Я не успеваю оглянуться, как мимо меня проносится парень, больно толкает в плечо, спотыкается сам и валит меня. Падаю на четвереньки, выставив руки вперед. Сумка улетает в сторону.

Боже, только вот такого эпичного завершения дня мне не хватало!

Пацан же все же умудряется устоять на ногах. Оглядывается и тут же бросается вперед, даже не извинившись. Следом за ним бегут несколько человек. Свистят, кричат что-то вслед.

В этой суматохе я не успеваю соориентироваться. Кто-то спотыкается об мою сумку, подкидывая ее вверх. Другие бросают что-то вслед.

Я жмусь к дереву, стараясь не попадаться этой своре на пути. И лишь один из них тормозит, вставая у меня прямо перед носом. Задерживаясь на несколько секунд.

Свет фонаря падает сзади него, и я не вижу лица. Он бегло спрашивает, все ли у меня в порядке, нужна ли помощь? Загораживая общую картину рослой фигурой. Но, получив отрицательный ответ, спешит за толпой.