У пана лесничего на шляпе кисточка

Шикула Винцент

А Агатка в ответ:

— Не сердись, Йожко, но мне уже сейчас поросеночек нравится. Особенно потому нравится, что у него такое длинное и круглое рыльце. И на нем дырочки. И мне нравится, что поросенок так хрюкает. Я ведь тоже умею хрюкать. Мы, Йожко, в садике научились.

А Веронка, верно, для того, чтобы Агатка не опередила

ее, тут же принималась хрюкать, а потом говорила:

— Я умела хрюкать, как поросенок, еще раньше, чем пошла в садик.

Но Агатке Йожкин поросенок, должно быть, и правда понравился. Потому что, оставшись одна, она попробовала запихнуть ему в дырочки палочку. И, наверно, покалечила бы животинку, если бы мама вовремя не окрикнула ее:

— Агата, ты что там делаешь?

— Ничего не делаю! — захныкала Агатка. — У меня только палочка. Я просто хотела узнать, влезет ли палочка поросенку в пятачок.

А Веронка — она все-таки постарше была, а значит, и немножко умнее, небось по опыту знала, как бывает, когда в нос запрыгнет горошина — тут же принялась учить сестру уму-разуму:

— Так тебе и надо, Агата, все на тебя сердятся. И я тоже сержусь! Почему ты вечно суешь кому-то что-то под нос или в нос?! Вот попадет поросенку в нос горошина или твоя палочка, поросенок умрет, и тогда узнаешь! Из-за тебя без поросенка останемся. И ничего вкусного к празднику у нас не будет. Я очень сержусь на тебя, так и знай!

Но Веронка посердилась на сестру, посердилась, а потом и пожалела ее: а вдруг еще и другие станут на Агатку слишком сердиться.

АГАТКА В ГОЛУБЯТНЕ

Но Агатка и вправду иногда становилась ужасной проказницей. Даже Йожко и тот на нее жаловался. И не только из-за поросенка. Однажды Агатка взобралась по лестнице к голубятням. И в одну из них — довольно просторную — влезла. А вот вылезти — ну никак. Ударилась в слезы, позвала Веронку, но и та не знала, как сестричке помочь.

— Агата, я пойду позову Йожко или маму.

— Нет, Веронка, они еще рассердятся на меня.

— Ну тогда папу. Он почти никогда не сердится. Он сердится только, когда мы мешаем ему.

— Нет, не зови, кто его знает, может, и он рассердится. Веронка, помоги мне, пожалуйста, а то эта голубятня еще вместе со мной упадет.

— Как я тебе помогу? Попробуй сама вылезти. Сначала одну ногу поставь на лестницу, потом вторую, а тогда уже легко спустишься.

— Веронка, у меня же только голова снаружи, — плакала Агатка, — а голову на лестницу не поставишь. А если повернусь и высуну из голубятни ноги, тогда лестницы не увижу: куда мне ногу-то ставить?

— Ты повернись, Агатка, а как высунешь ноги, я тебе сразу скажу, куда их поставить.

Агатка послушалась, высунула ноги наружу, но напрасно Веронка подавала ей советы — влезть-то в голубятню было

легко, а вот вылезти — дело нешуточное.

К счастью, вышел Йожко и помог Агатке спуститься.

Но девочка и потом не могла успокоиться. И все только просила его:

— Йожко, пожалуйста, не говори никому, что я была в голубятне. Веронка и то никому не скажет. Ведь если вы меня выдадите, ребята еще станут надо мной смеяться.

ВОРОНА

У Йожко было много зверюшек. Кролики, поросенок, голуби и даже ручная ворона, которую звали Катка. Если Катка куда отлетала, то стоило Йожко крикнуть — и она тут как тут.

Сколько раз девочки думали: пропала Катка! И звать ее звали, и кричали ей во всю мочь — ворона как сквозь землю провалилась. А все потому, что дяди Йожко не было дома. А как придет домой, Веронка с Агаткой сразу жаловаться:

— Йожко, ворона потерялась, Катка потерялась!

— Отчего ж это она потерялась? Где это она могла потеряться? Коли нету ее, позвать надобно.

— Да мы звали ее, звали. Знаешь, Йожко, как мы громко кричали.

— Значит, кричать не умеете! Значит, плохо кричите! А может, она вас боится. Ворона знать человека должна. Гляньте-ка! Раз-два, и она тут как тут! — Йожко прикладывал руку ко рту и кричал: — Катка!

Йожко кричал, звал, девочки ждали-ждали, дождаться не могли. А иной раз и он сердился, правда не на Катку.

— Может, она чуть подальше отлетела. В последнее время она все чаще далеко отлетает, потому что наш сосед купил мотоцикл и вот стрекочет во дворе. Завел бы мотор, рванул бы враз, глядишь, и Катка бы не пугалась. А он знай стрекочет да стрекочет, я даже как-то сказала ему: «Чего вы нашу ворону стращаете?»

Но кто знает, может, и Йожко был не совсем прав. Сосед-то вовсе не хотел пугать Катку. Он и девочкам однажды сказал по секрету через забор:

— Послушайте, детки, вы думаете, я не знаю, что Йожко на меня все время жалуется? Мне ведь тоже его ворона нравится. Только я каждое утро на мотоцикле на работу езжу. А ведь завести мотоцикл надо? Во дворе не завожу, выкачу на улицу, разбегусь, а как начнет стрекотать, я — рраз на него и задаю стрекача. Только меня и видели!

Но Йожко, наверное, услышал, как сосед с девочками разговаривал.

— Сосед говорит, что он не стрекочет! Еще как стрекочет! Тррр да тррр! Ведь прежде чем задать стрекача, застрекотать надо. Вот и получается: мотоцикл — стрекочет, а ворона — стрекача задает. Но пропасть она не пропала. Не бойтесь!

И Йожко снова прикладывает руку ко рту. И снова начинает выкликивать:

— Катка! Катка! Катка!

И вдруг, откуда ни возьмись, ворона.

Йожко ловит ее на лету и спрашивает:

— Кому посадить ее на руку или на плечо? А ну-ка живо ей что-нибудь поесть принесите!