У Персидской границы
Шрифт:
Попадья сидела, вздыхала и молча смотрела на Олесю.
– Хвалил вас мой сват, – нарушив нависшее молчание, произнёс поп, – говорил, что работящая вы баба – зерно ему хорошо провеяли. В прошлом году ему татары веяли, да так навеяли, что пришлось заново всё зерно веять. А в этом году сват доволен: и урожай хороший и зерно чистое. Он-то и посоветовал мне взять вас в работницы.
Тут поп молча посмотрел на Сару и погладил свою седую бороду.
Она поняла его взгляд и сказала:
– Я не против, Яков, пусть поработаеть, а там будеть видно.
Сельчане произносили слова мягко, к глаголам добавляли «ь», особенно мягко они произносили букву «г».
Олеся
Поп подумал немного и сказал:
– Значить вас Олесей зовуть?
– Да, Олесей, – ответила она.
– Оле…сей! – протяжно, нараспев произнёс поп и снова задумался.
– Вам не нравится моё имя? – спросила Олеся, встревоженная задумчивостью попа.
– Нравиться-то нравится, но дело не в том. Оно какое-то чужое, не здешнее. Сразу видно, что вы не наш человек, – пришлый… У нас у всех имена библейские. А вы – Олеся.
Олеся и без попа обратила внимание на то, что имена у сельчан были библейскими.
Однако не только на имена она обратила внимание. Олеся сразу же уловила здесь особый религиозный дух, который витал над селом и связывал людей крепкими узами.
Исколесив полсвета, она нигде не встречала такой богатый и сплочённый народ, как в селе Привольном. У всех жителей села были добротные дома. Они все хорошо питались и в праздники носили дорогую одежду.
– Олеся, за что вы гонимы? – строго, но с сочувствием спросил поп.
– За нашу веру, – тихо ответила Олеся и опустила глаза.
– Крещёные? – ещё строже спросил поп.
– Нет, – уверенно произнесла Олеся.
Поп снова замолчал. Это мгновение показалось Олесе вечностью, потому что ответ попа решал её судьбу.
С тревожно бьющимся сердцем, не поднимая глаз, она ждала ответа – быть может, ей снова придётся сесть в подводу и повезти свою семилетнюю дочь и старую бабушку в неизвестность.
Поп сказал:
– Олеся, все мы тут гонимые за веру. Сват сказал мне, что вам понравились наши места, и вы желаете остаться тут. Так ли это?
– Так, – ответила Олеся и с тревогой посмотрела на попа.
– Олеся, если вы действительно желаете остаться тут и жить с нами, то должны принять нашу веру, иначе вам будеть дюжа трудно жить тут. Люди особо обижать вас не будуть, но будуть всячески обходить и сторониться вас. Причин для этого много. Вы, поди, и свинью едите?
– Да, – тихо ответила Олеся.
– А вот это совсем напрасно, няльзя есть свинью, потому что свинья – самое грязное животное, никада не глядить на солнце и копыта у неё как у чёрта. Так что мы свинью не едим и вам не советуем. Нам хватаеть и божьей скотины.
Олеся несколько лет ходила со своей бабушкой по русским деревням и знала, что свиное сало – это любимая еда деревенских жителей. Да и сама она не прочь была полакомиться кусочком чёрного хлеба с салом и чесноком.
«Кто же они, если свинью не едят?» – мелькнуло в голове Олеси.
– Сами мы люди русские, – продолжил поп, – полвека тому назад пришли сюды из России. По вере мы субботники. Живём по Ветхому Завету. Христа почитаем, но молимся живому Отцу Небесному. В мире нет нигде такой чистой веры как у нас, и никто так свято не чтить и не исполняеть Божьи законы и заповеди, как мы.
Мы исповедуем веру, которая угодна нашей душе, и за это никто нас тут не преследуеть. Мы создали тут свою культуру. У нас свои обычаи и свой, особый, уклад жизни. Бедных людей у нас в селе нет. Мы сами себя судим и сами милуем. Российские законы до нас не доходють. А местные власти свои законы нам не насаждають. Живём мы тут вольно. Торгуем зерном и скотом
Местные власти нас жалують, потому что богатый человек всегда в почёте. Нигде в мире нет такой культуры и процветания, какие создали тут мы своим трудом. Если бы не бандитские налёты татар, то наш край во истину можно было бы считать райским. Всё, чё надо, Бог даёть нам, чё бросим в землю – всё растёть. Палку в землю воткнём – дерево растёть.
Чем дольше Олеся слушала попа, тем большим доверием к нему проникалась. За месяц, прожитый в селе, она убедилась, что там действительно царил необычайно осмысленный и размеренный уклад жизни. Любовь и почтение Закона Божьего избавили людей от суеты и укрепили их сердца. Они во всём полагались на Бога и во всех своих начинаниях просили Божьего благословения. При этом сами просыпались с петухами и заканчивали работу, когда куры садились на насест. Все они были зажиточными хозяевами, хорошо питались и носили добротную одежду. А главное, скверны в них было меньше, чем в тех людях, с которыми Олесе приходилось встречаться раньше. И земля там была плодородная. Что бросали люди в землю – всё давало пышные всходы. Полноводная река Геок-Тепе бежала с гор, орошала посевы и крутила мельничные жернова.
– Олеся, вера та хороша, какая служить на благо человеку. Вы много бродили по свету. Разве вы видали, чтобы где-то люди жили лучи, чем мы?
– Нет, – откровенно ответила Олеся.
Действительно, где бы она ни была, – везде видела или чрезмерную роскошь или ужасающую нищету, и только в селе Привольном все люди жили достойно, по-человечески.
Большая часть субботников, прибывшая в село Привольное из России, была потомками однодворцев [1] .
Однодворцы не имели большинства дворянских прав и привилегий, платили налоги и несли повинности (в том числе рекрутскую), однако могли владеть землёй и крепостными крестьянами. Однодворцы были освобождены от телесных наказаний. Как и дворяне, все однодворцы уже в семнадцатом веке имели фамилии и в восемнадцатом веке в документах упоминались только с ними. Подавляющее большинство однодворцев выбирали в жёны представительниц своего сословия, сословная принадлежность жён однодворцев тщательно фиксировалась в ревизских сказках конца восемнадцатого века.
1
Из Википедии: «Однодворцы – это до 1866 года сословие землевладельцев, живших на окраине Российской империи. Понятие „однодворец“ обозначало людей, которые сами, и их предки в прошлом служили в дворянском ополчении, но из-за бедности и запустения земель больше служить не могли, потому что всё их поместье состояло из одного двора. (Отсюда название)».
Сословие однодворцев было представлено на бывших приграничных землях в западных и центрально-южных губерниях России – Воронежской, Курской, Орловской, Брянской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской.
С начала девятнадцатого века с общим изменением отношения правительства к дворянскому сословию меняется и положение однодворцев, которые начинают рассматриваться всё в большей степени не как «бывшие дворяне», а как государственные крестьяне.
Окончательно они были переведены в это сословие в 1866 году, однако в местах традиционного проживания ещё долго сохраняли сословное самосознание. Даже после ликвидации сословия их потомков продолжали именовать однодворцами, подразумевая их особый исторически сложившийся этнотип русского народа.