У Персидской границы
Шрифт:
У них был приказ старосты села, Семёна Звездилина, отгонять разбойников от села, но не убивать их, так как убийство считал самым тяжким человеческим грехом, а ещё и потому что бандиты были очень злы и мстительны. За одного своего убитого они готовы были месяцами прятаться в лесу, чтобы кровью отомстить за кровь.
– Давай, быстрее, быстрей, – кричал испуганный внучок, подгоняя табун. Его кнут беспрерывно хлестал скачущих впереди него лошадей.
Мимо пастушка со свистом пролетела пуля. Другая пуля пролетела над самой головой, и пастушок почувствовал
– Мама…а! – в ужасе крикнул пастушок, увидев разбойника недалеко от себя.
За спиной у пастушка висело ружьё. Но стрелять из него он имел право только в волков, если они нападут на табун. В людей он никогда не стрелял и считал это большим человеческим грехом.
«Не убий! Не убий!» – звучали в голове внучка слова из Библии.
Он был глубоко верующим человеком, свято чтил и исполнял все заповеди Господни.
Пуля вновь просвистела над его головой, за ней вторая и третья.
«Изверги! Что они делають со мной? Отстаньте, сволочи!»
Он пригнулся к гриве коня, разлетающейся в разные стороны. Пуля со свистом пролетела над спиной. Матвей приподнял голову и посмотрел вокруг. Его табун был самым последним. Сельчане уже подгоняли свой скот к реке. Теперь Матвей сильно сожалел, что отогнал табун под самые горы в поисках сочной травы.
«Господи! Что же мне делать? Они доводять меня до греха. Отведи их, Господи. Отведи…и», – вырвался стон из его груди.
С надеждой он взглянул на небо, но ничего, кроме знойного солнца там не увидел.
– Отец Небесный! Помоги мне! Помоги! Отец! – кричал Матвей.
Его конь испугано заржал от свиста пули пролетевшей мимо уха.
– Господи! Прости меня, грешного, – в великом раскаянии крикнул внучок и снял ружьё, висевшее за спиной.
Так он проскакал несколько метров и, чуть оглянувшись назад, не целясь, выстрелил.
– Мама…а! Я убил! Я убил человека! Прости, меня, Господи! – закричал внучок, оглянувшись в очередной раз.
Разбойник, сраженный его пулей, выпустив из рук вожжи, бесчувственно свесил свои руки по бокам коня с ногами в стремени. Его испуганный конь поскакал в сторону села.
Обмякшее тело разбойника стало медленно клониться в левую сторону, пока не свалилось на землю. Но ему не пришлось лежать на земле, так как к нему подскакал другой разбойник, подхватил его, положил на своего коня и ускакал в лес.
Пастушок выстрелил ещё раз, но пуля пролетела мимо скачущего на него бандита. Вид у этого бандита был ужасающий. По всему было видно, что он начал мстить за убитого внучком разбойника.
Пригнувшись к коню, пастушок стал беспрерывно отстреливаться. Он видел, что сельчане идут к нему на помощь, и изо всех сил пытался продержаться ещё немного.
Чуть повернув голову влево, внучок увидел бандита, который стрелял прямо в него.
От
«Всё, я умираю», – подумал внучок.
Но он не хотел умирать и потому вновь оглянулся и выстрелил прямо в скачущего на него разбойника. Внучок не видел, как упал разбойник, сражённый его пулей, так как пуля другого разбойника, с ещё более злым лицом, сразила его самого. Горячая кровь обожгла сердце мальчика. Матвей нагнулся вперёд и мёртвой хваткой схватился за гриву коня. В голове у него всё закружилось, и он провалился в чёрную яму. Ранение в левое плечо он уже не чувствовал.
Олеся с попом видели, как сельчане отбивали табун, но издали внучка никак не могли рассмотреть.
Вслед за сельчанами, отрезая путь разбойникам к лесу и стреляя в них, скакали казаки, которые находились на службе и были расквартированы в селе Привольном. Они беспощадно били разбойников. Увидев казаков, отрезавшим им путь в лес, разбойники бросили скот и поскакали в сторону гор, слегка изменив свой обратный путь.
Поп галопом скакал в поле и у каждого встречного сельчанина спрашивал:
– Внучка моего, Матвея, не видали?
Но никто из встречных его не видел.
– Петро, внучка моего не видал? – спросил поп у молодого парня, который скакал ему на встречу.
– Видал, – ответил тот.
– Живой? – с надеждой произнёс поп.
– Ранен, мужики перевязывают его, – ответил Баев Пётр.
– Покажи, где он.
– Вон там возле подводы, – развернув коня назад, произнёс Пётр и поскакал туда вместе с попом.
Перевязанного Матвея мужики положили на подводу.
– Куда его? – спросили мужики прискакавшего попа.
– Везите ко мне, – в отчаянии произнёс поп и полез в подводу.
Мужики с сочувствием смотрели на попа.
– Внучок, что же я теперь твоей матери и отцу скажу? Как перед Господом ответ держать буду? – склонившись над ним, плакал дед.
А крупные, горькие слёзы капали прямо на щеку Матвея.
Всю дорогу дед не мог оторвать своих глаз от побледневшего лица внука.
По селу уже прошёл слух, что Матвея убили и везут в дом попа. Люди бросали свои домашние дела и шли туда.
Ближайшие соседи выкопали во дворе четыре ямки, вставили в них четыре столбика, сделали навес и поставили под него кровать. Затем накрыли её белой простыней и положили Матвея.
В селе Привольном умирающего человека всегда выносили во двор, чтобы он не опоганил дом. А если случалось, что человек неожиданно умирал в доме, то весь дом считался замертым, и после похорон его заново белили, чистили и стирали все вещи, которые находились в доме.
Но это была не единственная причина, по которой выносили умирающего человека. Люди боялись, что в избе душа умирающего человека наткнётся на предмет, испугается и будет долго биться о стены и потолок. А во дворе она сразу же отойдет на Божий суд.