У подножия Рая
Шрифт:
Всё получилось с точностью до наоборот. Чем больше он узнавал Шелли, тем больше восхищался её спокойствием, рассудительностью и скромностью.
После работы он часто заезжал к ней в офис, они направлялись в какой-нибудь небольшой ресторан и ужинали вместе. Он расспрашивал её о том, как прошел день, внимательно слушал её, растворялся в её делах, мыслях, чувствах…
А она по-прежнему оставалась такой же холодной и недоступной, правда, улыбалась ему уже не так насмешливо, а как-то по-другому, по-доброму. Он видел это, он чувствовал, что тоже нравится
Их отношения с каждым днём становились всё серьёзнее. По выходным они часто гуляли в парке Стэнли, устраивая пикники под гигантскими канадскими кедрами. Шелли любила заходить в городской аквариум, где они наблюдали за белыми китами, лососями и морскими выдрами. Иногда они уезжали в Уистлер, где катались на горных лыжах.
Вечерами они часто плавали на яхте в Английской бухте или поднимались по канатной дороге на гору Граус, где из ресторана на самой её вершине восхищались ночным Ванкувером. Именно там, Фрэнк впервые признался Шелли в любви. Тогда она промолчала, но её глаза сказали ему, что это взаимно.
Потом они встречались каждый день, и каждый день Франк говорил, что любит её. Они бывали в модных клубах Йелтауна, катались на лошадях в окрестностях Ванкувера, плавали на каноэ в лесном озере Банзен-лэйк.
Но самым незабываемым было, несомненно, путешествие в национальный парк Джаслер — там они с Шелли провели два чудесных дня. Они видели в лесу гризли и пару оленей, купались в горячих целебных источниках, наблюдали знаменитый ледник Атабаска и тридцатиметровый живописный водопад. Там, возле водопада, Фрэнк спросил Шелли, любит ли она его тоже. Шелли, как всегда, улыбнулась своей загадочной улыбкой и сказала: «Пусть это будет моим секретом».
Фрэнк не знал, что и думать. И хотя он продолжал делать вид, что счастлив рядом с ней, его сердце разрывалось от тоски. Он страдал так, как не страдал никогда прежде. Иногда он вообще не понимал, зачем ему всё это нужно, ему казалось, что его не любят, а просто милостиво разрешают любить. Несколько раз он пытался расстаться с Шелли, забыть о ней навсегда. Они не виделись целыми днями, неделями, месяцами, в одно из таких расставаний Фрэнк даже написал два четверостишия, посвящённые Шелли:
«Почему не могу забыть
Твоё тихое, ясное имя?
Я тебя не хотел любить,
Я хотел быть тобой любимым».
И ещё:
«Проходят дни, но чувств не меньше:
Опять все мысли о тебе.
Как будто мир не переменчив,
Как будто нету больше женщин
На земле».
Фрэнку тогда показалось, что это звучит неплохо. Он стал даже подумывать, не бросить ли ему хоккей и не уйти ли в литературу. Однако дальше этих стихов дело не пошло. К тому же Фрэнк стал замечать, что когда у них с Шелли отношения заходили в тупик, его успехи на льду почему-то росли. Может быть, потому что тогда он с головой уходил в спорт и становился более безразличным ко всему остальному.
Но потом, проходило время, Шелли звонила и спрашивала, куда он пропал.
Шелли как будто ждала от него какого-то решительного шага. Он понял это, и вот, неделю назад предложил ей романтическую поездку на Таити. Шелли сначала отказалась, но затем согласилась. Они забронировали отель и взяли билеты. Несколько дней Фрэнк был самым счастливым человеком на земле…
А потом она позвонила ему и сказала, что ей нужно срочно подменить Сьюзан на процессе и предложила поменять билеты на следующий день. Фрэнк отказался, сказав, что полетит на Таити один, и будет ждать её там, на месте. Ему вдруг захотелось поступить по-своему, проявить самостоятельность. Шелли согласилась. Она сказала, что переоформит свой билет и прилетит на день позже.
Прилетит ли? Фрэнк уже ни в чём не был уверен. Несмотря на внешнюю легкомысленность, он любил определённость во всём. Но в отношениях с Шелли определённости не было и в помине.
Фрэнк сделал несколько глотков из бутылки. Блондинка напротив рассматривала его в упор. Узнала? Он улыбнулся и кивнул ей. Блондинка покраснела и смущённо отвела глаза в сторону. Вот, что значит слава — все его знают, все его любят. Все, кроме Шелли…
Тем временем, пассажиров рейса А315 пригласили к выходу на посадку. Фрэнк оставил недопитую бутылку воды и направился за людьми.
Собственно, пассажиров на его рейс было не так уж и много: супружеские пары с детьми, молодожёны, бизнесмены с любовницами, пенсионеры. Фрэнк обратил внимание на группу американцев, летевших, очевидно, на Гавайи. За ними следовало почтенное семейство канадцев, скорее всего шведского происхождения: глава семьи — высокий и подтянутый рыжеволосый мужчина в очках лет сорока пяти, его супруга — невзрачная полноватая женщина и две очаровательные дочери лет четырнадцати и шестнадцати.
Фрэнк посмотрел по сторонам, ища глазами блондинку. Она стояла совсем рядом и смущённо улыбалась ему. Фрэнк тоже улыбнулся и подошёл к ней:
— Привет, нужна помощь? — сказал он, бросив взгляд на её чемодан.
— Да, если не затруднит.
Фрэнк покатил её чемодан, и они прошли в небольшой стеклянный туннель, через который вышли из здания, где их ждал сверкающий серебристый автобус.
— Одна летите? — спросил Фрэнк, садясь в автобус.
— Мой бой-френд прилетит завтра. Задержали на работе.
— А… Знакомая история! Меня, вот, тоже бросили здесь одного…
— Вас? Вы, наверно, шутите?
— Увы, нет.
— Ну, это крайне непредусмотрительно! — Блондинка покачала головой и засмеялась. — Говорят, таитянки, такие очаровательные…
— Вы лучше любых таитянок, — глядя ей прямо в глаза, сказал Фрэнк.
Блондинка смущёно опустила глаза. Фрэнк протянул ей руку.
— Я — Фрэнк.
— Сильвия. — Блондинка пожала протянутую руку.