У птенцов подрастают крылья
Шрифт:
Кроме этой картины, вернее, сценки, мы других картин никак не могли придумать.
— А почему обязательно картины? — вдруг спросил Лева. — Давайте лучше просто сценки поставим. Ну, хоть Чичиков у Ноздрева, как они в шашки там играют.
— Верно! — поддержал Толя. — Я буду Ноздрев. Уж так загримируюсь — животики надорвете.
Роль Чичикова дали мне. На этом и покончили. А чтобы не откладывать дело в долгий ящик, решили тут же попробовать прорепетировать первый номер с варениками. Сбегали к знакомому портному, благо он жил недалеко, попросили у него
Вернувшись в училище, тут же в классе для пробы натянули от окна к печке веревку, на ней крутились нанизанные, как бусы, три пустые катушки.
Через каждую катушку перекинули по нитке, а к концу ниток прикрепили по куску мягкого хлеба. Для этого Толя пожертвовал захваченным из дома завтраком. К этим же хлебным «вареникам» прикрепили еще по две нитки. Их, как вожжи, перекинули через плечи Толи. Он уселся на пол, изображая Пацюка. Вареники положили в какую-то коробку, — пусть она изображает миску.
Лева встал в сторонке, взял в руки нитки.
Приготовились, начали! — скомандовал он и ловко дернул одну из ниток. При этом вареник, как живой, выскочил из коробки и затанцевал в воздухе.
Толя поманил его пальцем.
Лева потянул за нитяные вожжи, и вареник, приплясывая в воздухе, поскакал к Толе. Тот подался навстречу. Лева ловко направил вареник, и он вскочил Толе прямо в рот. Толя-Пацюк с аппетитом сжевал его, а нитку незаметно отбросил.
И второй вареник так же удачно закончил свое путешествие во рту Пацюка.
— Ловко! — воскликнул Толя, дожевывая хлеб. — Номер выйдет что надо!
Мы тут же сбегали в школьную библиотеку, порылись в ней, достали Гоголя «Мертвые души» и переписали сцену «Чичиков у Ноздрева». Роли уже заранее мы распределили между собой: я — Чичиков, Толя — Ноздрев.
Домой я пришел очень довольный.
— Ну, какие занятия у вас сегодня были? — спросила мама.
— Да по искусству и по литературе.
— По искусству? Это, наверное, очень интересно?
— Да, очень. Нам учитель про разных художников рассказывал, показывал их картины.
— А по литературе что?
— Так, Гоголя немножко повторяли, — уклончиво ответил я.
— И на дом что-нибудь задали?
— Немножко. — И я показал тетрадку с ролью Чичикова.
— Ну, слава богу, кажется, все налаживается, — успокоилась мама, — а то я сегодня уж совсем собралась к Елизавете Александровне зайти.
— Нет, нет, не нужно, — поспешно ответил я, — школа прекрасная, лучше и не придумаешь!
В это время пришел Сережа. Он тоже расхваливал новую школу. Сегодня у них были очень интересные занятия по слесарному делу и урок по астрономии. Николай Николаевич рассказывал про Солнечную систему. Очень интересно рассказывал.
— Ну и прекрасно, — облегченно вздохнула мама.
С ГОНЧИМИ
Незаметно промелькнула первая школьная неделя. Вот уж завтра и воскресенье.
Сколько я мечтал о том счастливом дне, когда сам с настоящим двуствольным ружьем и с гончими собаками пойду охотиться на зайцев и на лисиц! И вот наконец я дожил до этого дня.
У Миши в гостях, кроме Коли, сидел еще парикмахер Копаев. Он тоже был страстным гончатником и тоже собирался завтра вместе с нами на охоту. Мы обсудили все подробно: где сбор, когда выходить и куда идти. Решили собраться всем у Миши в шесть часов утра, идти через речку в ближайший лесок Перлочинку, оттуда полями в Овечкинские вершины и дальше — в Богатый лог. Маршрут был намечен, время и место сбора уточнено, оставалось только ждать завтрашнего утра. Вернувшись домой, я увидел, что Сережи нет.
— Недавно ушел с товарищами погулять, — сказала мама.
Я был возмущен. Какое же может быть гулянье, когда завтра идти на охоту! Нужно как следует подготовиться: проверить ружье, патроны, просмотреть охотничью одежду… А он гулять ушел! Михалыч вполне разделял мое негодование.
— Очень легкомысленный молодой человек, — сказал он.
Сам Михалыч с гончими охотился редко.
Не люблю, братец, с чужими собаками ходить, — пояснил он. — Вот заведем своих — тогда дело совсем другое будет. Когда захотим, времечко выберем и в лесок — зайчишек попугать.
— А когда же мы своих заведем? — заинтересовался я. — Ружья теперь у всех есть, дело только за собаками.
— Это верно, — согласился Михалыч. — Нужно будет подыскивать.
Я пересмотрел все свои охотничьи доспехи, всё привел в боевую готовность и решил пораньше лечь спать. Будильник поставил на полшестого.
Только собрался ложиться, глядь — Сережа явился. Я сразу на него налетел:
— Ты что ж это думаешь?
— А что? — невинно поинтересовался он.
— Да ты собираешься завтра на охоту или нет?
— Конечно, собираюсь.
— Так почему же ты ничего не приготовил?
— Потому что и готовить нечего. Ружье вон висит, патроны у меня есть, только взять из передней сапоги да куртку. Что ж еще собирать?
Сережа был прав: готовить действительно оказалось нечего. Прав, да не совсем. Он упустил самое главное — сладость предвкушения охоты; ведь охотничьи сборы: осмотр ружья, укладывание в патронташ патронов, смазывание охотничьих сапог — все это, конечно, можно сделать в десять — пятнадцать минут; конечно, можно, но лучше растянуть на целый вечер. Собираться на охоту, заранее предвкушать ее прелесть — все это, пожалуй, не хуже самой охоты. Так зачем же торопиться, делать все наспех, лишь бы к сроку поспеть? А вот Сережа и не понял самой сути, самой прелести этого дела. И к Мише не сходил, не знает даже, куда мы отправимся. «Какой же он после этого охотник?» — подумал я.