У радости тысяча имен
Шрифт:
Нет ничего, что нужно знать, и никого, кто хочет знать. Просто получайте удовольствие, задавая вопросы, поскольку на них есть миллионы ответов — так же много, как звезд на небе, — но ни один из них не является истиной. Наслаждайтесь звездами, но не думайте о том, что скрывается за ними. В конце концов, так ли уж важно знать ответ?
Работа замечательна тем, что она оставляет вас с тем, что есть, с тем, что находится за пределами любых ответов. Она лишает вас всяких представлений о том, каким вы должны быть. Она оставляет вас без моделей поведения, идеалов, без цели быть мудрым или духовным. Вы просто видите то, что есть.
Я люблю говорить: «Не пытайтесь перехитрить свою природу». Я имею
Если кто-то приближается к вам с пистолетом, собираясь убить вас, и вы испытываете при этом страх, бегите не раздумывая. Такая реакция не менее духовна, чем любая другая. Но если у вас нет убеждения по поводу этого — вы свободны. Вы можете убежать или остаться — это не имеет значения, потому что в любом случае вы сохраните спокойствие. Вы, например, можете в этот момент думать: «О, он собирается меня убить». Или просто делать маникюр. Это и есть свобода.
Почему древние мастера почитали Дао? Потому что, находясь в единстве с ним, вы обретаете то, что ищете, а совершая ошибку, получаете прощение.
Мне нравится, что нечто по-настоящему ценное нельзя ни увидеть, ни услышать. Оно — ничто, и оно — все; оно нигде, и оно прямо у вас под носом — это и сам ваш нос, и все остальное. К нему нельзя приблизиться и до него невозможно дотянуться, потому что, как только вы начинаете искать его, вы его теряете. За ним можно только наблюдать.
Ничто из сказанного не является истиной, так же как не. может быть истиной ни одна из возникающих в вашем уме мыслей. Нет ничего, и в то же время вот он — мир. Солнце в небе. Мостовая. Собака, бегущая по ней. Все приобретает значение, потому что вы не навязываете реальности своих мыслей.
Когда вы понимаете, что вы едины с реальностью, вам нечего искать — у вас есть все, что вам нужно. И если вам кажется, что вы совершили ошибку, к вам сразу же приходит осознание того, что это была не ошибка; это было то, что должно было случиться, — потому что оно случилось. До того как это случилось, существовало бесконечное число возможностей, но затем осталась только одна. Чем яснее вы осознаете, что все ваши «должно было бы», «могло бы», «следовало бы» являются результатом неисследованных мыслей, тем сильнее вы цените то, что приняли за ошибку, и то, к каким результатам она привела. Понимание этого факта есть прощение во всей его полноте.
Действуйте, не совершая усилий.
Когда я привожу к себе домой одну из моих вос-1\хитительных внучек, я вытираю ей нос, целую ее, сажаю на высокий стульчик, кормлю — и я делаю это ради себя. Любя ее, я люблю себя, Я не вижу никакой разницы между нами. И поскольку я люблю себя, я могу любить каждого, кто появляется в моей жизни. В сорок три года я стала своим первым ребенком. Я полюбила себя, и эта любовь безусловна. Сила такой любви велика. Сотни тысяч людей, следуя моему примеру, учатся любить себя. Так они говорят мне.
Я влюбилась в себя февральским утром 1986 года. После нескольких лет убийственной депрессии я оказалась в клинике. Примерно неделю спустя я проснулась на полу своей палаты в мансарде (поскольку считала себя недостойной спать на кровати) и почувствовала, что по моей ноге ползет таракан. Я открыла глаза. Первый раз в жизни я видела реальность без каких-либо идей о ней. без мыслей и внутренней
Смех поднимался из глубины и вырывался наружу. Новое существо дышало и пребывало в состоянии экстаза. Опьяненное радостью, оно жаждало всего. Для негоне было ничего отдельного, ничего неприемлемого. Все было его собственным «Я». Впервые я — оно — испытывала любовь к своей жизни. Потрясающе!
Все это имело место за пределами времени. Но когда я облекла это в слова, все встало на свои места и наполнилось смыслом. Там, на полу, я осознала, что между моим сном и тем мгновением, когда по моей ноге прополз таракан и появились мысли и мир, не было ничего. В этот момент родились четыре вопроса Работы. Я поняла, что ни одна мысль не является правдой. Все исследование уже присутствовало в этом понимании. Это было похоже на то, как с лязгом затворяются ворота. Проснулась не я — проснулось исследование. Проснулись две полярности, две части — левая и правая, нечто и ничто всего сущего. Я осознала это в то мгновение, когда пребывала вне времени.
Скажем так: когда я лежала там в состоянии осознания — как осознание, — появилась мысль: «Это нога», и в тот же миг я поняла, что это не было правдой, и испытала прилив радости. Я видела, что все было не тем, чем казалось. Это — не нога; это — не таракан. Это не было правдой, и тем не менее была нога, был таракан. Но они не имели имени. Не существовало никаких слов, которыми можно было бы назвать стену, потолок, лицо, ногу, таракана или что-то еще.
То, что пробудилось, видело все тело целиком, видело себя без имени. Не было ничего, что существовало бы отдельно от него, за его пределами, все оно было пронизано вибрациями жизни и радости, и все это было одним непрерывающимся переживанием. Любые мысли о возможности нарушить эту целостность, увидеть что-то за пределами себя не были бы правдой. Нога была там, но она не являлась отдельной сущностью, и называть ее «ногой» или как-то еще казалось абсурдным.
Смех продолжал изливаться из меня. Я видела, что «таракан» и «нога» — это просто имена для радости, что существует тысяча имен для радости и в то же время у возникающей в данный момент реальности не было никакого имени. Это было рождение осознания: мысли, отражающие самих себя и возвращающиеся к себе же; восприятие себя единой со всем сущим, утонувшей в океане собственного смеха.
Затем оно поднялось, и это тоже было потрясающе. Не было никаких мыслей, планов. Оно просто поднялось и пошло в ванную комнату. Оно подошло к зеркалу, посмотрело в глаза своего собственного отражения — и все поняло. Ощущение от этого было даже глубже, чем от той радости, которое оно испытало, впервые открыв глаза. Оно влюбилось в существо, отражающееся в зеркале. Казалось, что женщина и осознание женщины постоянно сливались. Там были только глаза и чувство абсолютной безграничности, лишенное какого-либо знания. Как будто через меня — его — пропустили электрический заряд. Это существо было подобно Богу, дающему себе жизнь в женском теле, — такому любящему и сияющему, такому могущественному. И в то же время она знала, что этим Богом была она сама. Об этом говорила глубокая связь с глазами в зеркале. В этом не было никакого смысла — просто узнавание того, что завладело ею.