У реки Смородины

Панарин Сергей Васильевич

«Где коренится ошибка?» – промелькнула мысль, и разбойник живо ее отбросил как несвоевременную. Нырнув в поток гуляющих по ярмарке людей, Лютозар выхватил из сумы легкую накидку и прикрыл серую рубаху синим атласом. Разумеется, головорез не ходил днем в своем «рабочем» черном комбинезоне.

Сменив направление, Заруба протопал мимо одного из бойцов, незаметно хватая с прилавка яблоко. Медленно обернувшись, преступник наметил жертву и метнул сворованный плод в голову одного из соседей ловца, которого миновал. Началась толкотня, посыпалась брань, дружинники растерялись, и Лютозар, получив фору, стал неторопливо пробираться к ближайшей подворотне.

К

его удивлению, там околачивалась еще пара бойцов. У других выходов с ярмарки также мялись охранники. Возле широкого тракта, куда бы и пошел при таких раскладах Заруба, маячил Радогаст. Отдав должное уму сыскаря, тянитолкаевский разбойник нагло попер в переулок. Молодцы, следившие за людом, не сразу обратили внимание на Лютозара, и он атаковал практически врасплох, целя одному в лицо, а другому по ноге. Получивший по носу дружинник завалился навзничь, а вот со вторым получилось не очень удачно – надкостницу защитил высокий сапог. Парняга рыкнул и сгреб огромной лапищей плечо лазутчика, срывая синюю накидку. Тот лишь усмехнулся.

Дружинник так и не понял, сколько мелких ударов и куда именно нанес невысокий кряжистый мужик, только могучая рука повисла плетью, а в следующий миг адская боль обожгла то место, куда настоящие мужчины давным-давно договорились не бить.

Идеалы рыцарства были чужды Зарубе, поэтому он уже несся под темными сводами старых домов, пересекал захламленные дворы, перепрыгивая случайные препятствия. Лютозар решил, что коль скоро его обкладывают настолько основательно, то вырваться из города до наступления темноты будет невозможно. Сзади и справа разносились крики и топот. «Пора», – скомандовал себе разбойник и нырнул в приоткрытую дверь подъезда. Совсем скоро мимо процокали набойками сапоги дружинников.

Осторожно выглянув в подворотню, Заруба пошел обратно к ярмарке. Смешавшись с толпой, он без помех добрел до постоялого двора, где ночевал. Наблюдения за гостиницей засады не выявили. Лютозар проник в свою комнату через окно и принялся собирать немногочисленный скарб.

Вдруг ставни сами собой захлопнулись, каморка погрузилась в темноту, и спустя считанные мгновения распахнулась дверь, ослепляя разбойника. Умелый Заруба успел прищуриться и даже выхватить метательные ножи, но дальше дело не продвинулось, потому что в коридоре стоял начальник магического сыска. Незримые путы сковали движения Лютозара, и волшебник вошел, помахивая синей накидкой.

– Ваша вещица, – промолвил он, бросая кусок ткани на лежак. – Вы располагайтесь.

Лютозар помимо воли плюхнулся на скамью, Еруслан сел рядом с накидкой.

– Вчера вы пробрались во дворец, – негромко сказал глава сыска. – Впечатляющие способности. Однако дворец не овин, смею вас уверить, вам позволили туда залезть.

На слово «позволили» волшебник сделал особый упор. Заруба живо вспомнил случай из прошлой, еще тыпонской жизни, когда он, сопливый ученик, рвался помочь своему сэнсэю расправиться с ненавистным кланом Покеда. Старик покачал пепельноволосой головой: «Не твоя это месть, маленький бледнорожий варвар. Оскорбление нанесено именно мне». Глава клана Покеда прочистил нос в сторону додзе учителя. За такое в Тыпонии принято лишать жизни. Неугомонный Лютозар ночью отправился вершить суд, но в темном дворе его ждал мудрый сэнсэй: «Остановись». Заруба попробовал обежать старика, и тот продемонстрировал упрямцу тайный прием с поэтическим названием «Ногучи нагината». Когда к пареньку вернулась способность слышать, учитель веско

промолвил: «Имей в виду, я позволил тебе выжить». Кстати, клану Покеда старик такого милосердия не оказал.

Тем временем Еруслан продолжил:

– Я знаю, кто вы. Примерно знаю, каковы ваши цели. Люди вашего ремесла никогда не вызывали у меня доверия, тем не менее я прошу вас оказать нам всем услугу. Витязи, о которых вы справлялись во дворце, слишком легкомысленны и не следят за собственными спинами. Утройте усилия по защите этих ребят. Богатыри народ наивный.

Волшебник-сыскарь протянул длань к Зарубе, и разбойник увидел, как его рука тянется навстречу магу. Еруслан ловко нацепил на запястье преступника браслет из темного прохладного камня. Лютозар почувствовал, как стягивается, будто ссыхается, браслет. Потом кожу защипало, и к плечу побежало покалывание, словно колдовское кольцо пустило длинные корни прямо в плоть лиходея. Неприятное ощущение стремительно охватило все тело и исчезло, оставив головокружение и тошноту.

– Это залог того, что вы добросовестно отнесетесь к моей просьбе, – пояснил Еруслан. – Попробуете снять – смерть. Покуситесь на Егора и Ивана – смерть. Да и просто, умрут богатыри – и вы вместе с ними. Внизу вас ждет конь. Счастливого пути.

Начальник сыска удалился, а Заруба некоторое время сидел, прикрыв глаза. Разбойник мысленно читал мантру, позволяющую привести дух в равновесие и избавиться от гнева: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…»

После заварушки с разбойниками и размолвки с послом Иван да Егор долго молчали и хмурились. Не по-человечески как-то все получилось. Погода будто услышала их невеселые мысли, и набежали облака, спрыснули землю мелким, почти незаметным дождичком. Ветер стал прохладней, а тут и лес кончился, уступив место полям. Вдалеке виднелся холм с рощей.

Дело шло к вечеру, поэтому близнецы решили заночевать в первой же деревеньке.

– Знаешь, братан, – разоткровенничался Старшой, – я вот, когда мы были в Легендограде, ощущал, будто на дворе век этак семнадцатый. До этого, в Тянитолкаеве, как бы тринадцатый. Чисто как на уроке истории учили про ранний феодализм. И вот снова… Неровно получается, согласись.

Емельянов-младший пожал плечами:

– Если тебе будет легче, то согласен. Я вот ни фига не парюсь, и мне спокойно. Наша задача, типа, домой попасть.

– Это ты верно говоришь, – вздохнул Иван, но мыслей о странном устройстве этого мира не оставил.

Нет, как бы ни походил Легендоград на Санкт-Петербург, все же он был диким и неразвитым по сравнению со столицей России образца семнадцатого-восемнадцатого веков. Контраст с Тянитолкаевым, вот что удивляло. Какая-то неправильность маячила перед разумом Старшого, только он, сколько ни силился, не мог ее распознать. У Ивана возникло всем известное чувство, дескать, еще секундочка, и откроется истина. И, по обыкновению, в следующий миг правда ускользнула.

Меж тем жеребцы вынесли Емельяновых к уютной деревеньке, прятавшейся за холмом. Подъехав к первому же двору, близнецы увидели там немолодого бондаря, возившегося с новенькой кадкой прямо на крыльце.

– Здравствуй, хозяин! – обратился к крепышу-мужику Старшой.

– И вам не хворать, – степенно ответил бондарь.

– Где тут у вас можно переночевать?

Мужик внимательно осмотрел дембелей, счел их вполне добрыми молодцами и промолвил:

– Пустил бы к себе с радостью, токмо тошно у меня вам будет.