У реки Смородины
Шрифт:
– Пшел вон, хорек зловонный! Такой трогательный миг мне испоганил, – в сердцах проговорил князь, сплевывая с губ пыль родины.
– Он чего, за границей был? – тихо спросил Егор.
– Нет, в соседнем княжестве, – не менее тихо ответил хозяин гостиницы.
– А к чему это шоу? – пробормотал Иван.
– Эй, чего шепчетесь? Али худое измышляете? – насторожился Хоробрий.
– У наших властей принято выказывать любовь к Отечеству, – пояснил бочкообразный и добавил громче: – Такова наша Тридевяцкая природа, необузданная
Чувствовалось, что хозяин постоялого двора знал подход к повелителю тридевятичей. Князь посветлел ликом и пожелал отужинать.
Тут на крыльцо выпорхнул разодетый и напудренный парижуец. Он ужом просочился между близнецами, поправил жиденький ус и обратился к Хоробрию:
– Великий князь! Чрезвычайный и полномочный посланец Парижуи шевалье Пьер де Монокль к вашим услугам!
– К услугам? Ну, тогда за пивом сгоняй, – пошутил главный тридевятич и позабавился, наблюдая замешательство парижуйского аристократа. – Что ж, давненько мы давненько ждали посла из твоей прославленной страны. И за что тебя сюда послали?
В государствах Заката не ценили Эрэфию, потому-то Хоробрий и иронизировал. Пьер и верно проштрафился на родине, но демонстрировать варварам раздражение не стал, чуть поклонился и произнес:
– В свете новых веяний закатной саквояжии наша страна кровно заинтересована в дружбе с сильными восходными княжествами.
– Саквояжия, разрази ее Перун… Глаголь проще, лягушатник. Что, немчурийцы давят? – лукаво спросил тридевяцкий правитель. – Мы только третьего дня об этом совет с братьями-князьями держали. Неладно там у вас, ой, неладно.
– Я не рискну быть столь драматичным, сколь ваше величество, но не могу не признать вашей правоты. В некотором смысле…
– Хватит пока! – Хоробрий зашагал к крыльцу. – Эй, хозяин! Пожрать желаю!
Взойдя под навес, князь вновь переключился на братьев Емельяновых.
– Так, стало быть, кто вы есть таковы?
– Это пособники разбойников, – бойко встрял де Монокль.
– Ах ты, сом усатый!.. – воскликнул Егор, протягивая могучую длань к куриному горлу посла.
– Тихо, братуха. – Иван придержал руку. – Мы, князь, богатыри-странники. Защитили этого щегла от разбойников, но убивать их не дали. Нечего тут всяким паржуйцам суд вершить.
– Добро речешь, – кивнул Хоробрий.
– Все было иначе! – заявил шевалье Пьер. – Эти так называемые герои втерлись ко мне в доверие и пользовались моим гостеприимством, пока их соратники не приготовили засаду.
– Стой, а почему мы тебя защищать от них стали? – возразил Старшой.
– Во-первых, вы никого не убили, а я потерял половину стражи. Во-вторых, вы явно желали получить еще большее мое расположение.
– Да на кой оно нам? – удивился Егор. – И вообще, ты сам нас в карету посадил.
– Всем цыц! – гаркнул князь. – Негоже нам будет обижать иноземного посла, посему до тщательного расследования
– Че?.. – выдохнул ефрейтор.
Пьер, видевший дембеля в деле, стрижом спорхнул с крыльца, увлекая за собой Хоробрия.
– Спасайтесь! – пискнул шевалье. – Это ужасной силы и ловкости боец.
Княжеская охрана мгновенно встала между тридевяцким главой и близнецами. Иван посмотрел на жеребцов, привязанных у входа на двор. Егор изготовился к схватке.
– А может, добром разойдемся? – задал глупый вопрос Старшой.
– Боятся, – скучающим голосом сказал князь.
Воодушевленные оценкой стражники пошли вперед, стали подтягиваться бойцы со всех концов двора. Ефрейтору других намеков и не требовалось. Он ввалил кулаком по бревну, служившему колонной. Дерево сломалось с громким отрезвляющим хрустом. Охранники числом никак не меньше пятнадцати замерли, но замешательство не продлилось и пары секунд. Выхватив мечи, крепкие дружинники-стражи стали осторожно подниматься по ступеням.
Егор выдрал обломок бревна и метнул в строй наступающих. Началась потеха.
Кто-то упал, другие запнулись, оставшиеся продолжили восхождение на крыльцо. Увалень Емельянов двинулся вниз, сказав брату:
– К коням идем.
Иван предпочел не выхватывать чудо-газету и пошел следом за Егором. Тот уклонился от первого укола стражника, перехватил руку с клинком, вывернул, завладевая мечом и сбрасывая нападающего через дубовые перила.
Отмахнувшись новообретенным оружием от следующего удара, ефрейтор перерубил меч противника. Стража попятилась, отступили и князь с послом.
– Бросай мечи, а то в капусту порублю! – проорал Егор, втыкая меч в нижнюю ступень. – Давай на кулаках!
– Лучников, лучников! – науськивал де Монокль.
– Вяжи его, соколики! – велел Хоробрий.
Рукопашная выдалась на славу. Иван долго не вступал в драку, но потом пришлось. Летали кулаки, сыпались зубы из ртов и звезды из глаз. Емельянов-младший оставался неуязвимым, а Старшой поймал пару ударов своим красивым лицом. Все, что приходилось в корпус и по рукам, братьев не беспокоило – спасала чудодейственная солдатская форма. А вот охранников кольчужки не сильно обороняли.
В разгар потехи открылась дверь кареты, и вышел старичок, подслеповато щурясь на месиво, из которого то и дело вываливались оглоушенные стражники. Егор как раз почувствовал уважение к противникам, потому что ребята попались сплошь сноровистые и успевали хоть как-то смягчить его удары. Ефрейтор не усердствовал, ведь не с супостатами же бились, поэтому схватка грозила затянуться.
Старичок потряс длинной тонкой бороденкой, отряхнул латанное-перелатанное рубище и взмахнул жилистой рукой в сторону дерущихся. Толпа мгновенно полегла, сраженная чарами сна. На ногах остался лишь здоровяк Егор.