У роз нет запаха и вкуса
Шрифт:
Ему повезло с экипажем, доставившим его в столицу уже к десяти утра. Чуть помедлив, решил сразу идти к отцу. Сегодня воскресенье. Время традиционного семейного обеда.
— Ты сошёл с ума.
Отец в ранней юности увлекался энтомологией, и сейчас его легко можно было представить с увеличительным стеклом в руках и презрительной гримасой на лице, словно он обнаружил, что редкий и ценный, как померещилось сперва, экземпляр оказался обыкновенным рыжим прусаком.
— Ты сошёл с ума, — повторил
— Что значит — ты разрываешь помолвку и отменяешь свадьбу? Так не делается, Вильем. Если ты нашёл себе… — отец снова скривился, впрочем, для постороннего наблюдателя, не знакомого с его мимикой — почти незаметно, — нашёл себе очередную женщину низкой социальной ответственности…
— Её ответственность — это моё дело. Я разрываю помолвку, но не отменяю свадьбу. Всего лишь меняю невесту.
— Ты предполагаешь, что отказать семейству Лиастель — это «всего лишь»? Нет, Вильем. Это скандал, в котором окажусь замешан и я. Имей мужество поступать по-мужски.
— Хочешь сказать, что оставить мою мать с ребёнком на руках было очень по-мужски? — Вильем почувствовал, как закипает в нём злость, холодная слепая ярость. Сестры, даже теперь, будучи сами замужними семейными дамами, как по команде опустили головы ниже. Они-то росли с Его Высочеством с самого рождения и до сих пор боялись его чуть ли не до судорог, включая старшую, сорокалетнюю Элейну, которая сегодня отсутствовала — не иначе как была при смерти, разве может быть менее уважительная причина для пропуска семейного воскресного обеда?
— Я помогал ей финансово, ты ни в чём не нуждался, — равнодушно ответил отец. — И прекрати мусолить эту тему. Я предлагал твоей матери решить вопрос с прерыванием беременности, она отказалась. У меня была законная семья, и я поступил, как требовал долг. Я никому ничего не обещал так, чтобы потом оставить обещание невыполненным, Вильем.
«Если не считать обещания верности законной жене» — Вильем не сказал этого только из сочувствия к сёстрам.
— У меня изменились обстоятельства.
— Ты говоришь о женитьбе на какой-то женщине, о которой никто никогда ничего не слышал. Хватит, Вильем. Такое волнение бывает перед свадьбой.
— Ты свяжешь мне руки? — Вильем вытянул вперёд ладони. — Отец, я люблю эту женщину. У нас дочери…. четыре года!
Меньше всего ему хотелось, чтобы отец связал «эту женщину» с леди Альяной Койно.
Несмотря на установленный этикет, Дайна вскинула голову. Она всегда симпатизировала ему больше других его родственников по отцовской линии и одновременно была самой смелой.
— У тебя есть дочь?!
— Да. И я хочу жениться на её матери. Я не хочу, чтобы она была, как я — никому не данным никому не нужным обещанием. Мы уедем из столицы куда-нибудь подальше…
— То, что это твоя дочь, ещё надо доказать, — кисло процедил отец. — Эта женщина в курсе, что ты не носишь мою фамилию? Если этой женщине нужны деньги…
— Ей не нужны мои деньги. Точнее, твои. И твоя фамилия тоже никому из нас не нужна.
Риона ещё ниже опустила голову, а Дайна воскликнула, игнорируя почти угрожающий взгляд отца, его побелевшие пальцы, сжатые на рукоятке столового серебряного ножа.
— Ты должен обязательно нас познакомить! Наши дети подружатся! — у младшей из трёх старших сестёр Вильема был образцовый многодетный брак, образцовый муж в должности первого заместителя Королевского канцлера, образцовая «женская» деятельность — благотворительность. Несмотря на четверых детей Дайна сохранила свою энергичную активную натуру, сочетающуюся с необыкновенной искренней жалостливостью ко всем страждущим и добрым нравом, и сфера её деятельности распространялась и на здравоохранение, и на образование, и на сиротские приюты при храмах Творителя. — Но зачем же уезжать?!
— Дайна, — словно малолетнему нашкодившему ребенку, брезгливо бросил отец. — Помолчи. Вильем сейчас разговаривает не с тобой. Дай этой женщине денег, пусть уезжает. Твою жизнь и твою карьеру незначительный эпизод из прошлого ломать не должен.
— Я сам незначительный эпизод, — почти весело ответил Вильем. — В гробу я видал такую карьеру, для которой я нужен как муж Веронеллы Лиастель, а не как специалист по…
— Разговор окончен, — отец смял салфетку. — Я бы ещё понял, если бы это был сын…
Риона вдруг подняла голову:
— Если сын, то что-то бы изменилось для тебя?
— Можно было бы рассмотреть вопрос о его воспитании, после соответствующей процедуры подтверждения отцовства… — Эльдер махнул рукой. — Но тут и говорить не о чем.
— Это я знаю. Мы всегда такими для тебя были — «говорить не о чем», — неожиданно внятно произнесла средняя сестра, и Вильем посмотрел на неё изумлённо. Ему подумалось, что за шесть с половиной последних лет он даже и голоса-то её не слышал толком. — А теперь ты требуешь от Вильема, чтобы он был таким же, как ты. Но у него, в отличие от тебя, к счастью, есть сердце.