Шрифт:
Глава 1
– Ну, вроде все! – Джон, поигрывая анаболитическими буграми мышц, игриво пролезал в дверной проем. Немного бочком, поскольку, едва проходил фронтально. Улыбался широко своими металлопластовыми зубами. Улыбался немного наискось, поскольку в далеком детстве поучил травму, повлиявшую на работу лицевого нерва.
Он протиснулся двери и встал на пороге. Откинул назад шикарную шевелюру нарощенных волос и рефлекторно полез поправлять галстук. Однако, остановился, и смущенно поправил брючный ремень, поскольку на
Джон был одет в легкую майку из натурального хлопка, белую с красочной эмблемой «Ред-Булс», выгодно оставляющую открытой его эффектную мускулатуру, светло-серые легкие брюки со складкой, которой можно резать черствый хлеб, стоимостью в годовую зарплату инженера.
Джон, аккуратно прикрыл за собой дверь и деликатно осмотрелся.
Прихожая она же гостиная просторного дома выстроенного по самому современному проекту в престижном районе Беверли Хилз должна была непременно содержать в своем интерьере его любовницу, наконец то изъявившую желание стать его женой. Однако, гостиная ее не содержала.
– Афелия, дорогая! – повысил голос Джон.
– Я уже пришел! Выходи! Я не буду подсматривать. – Джон, взял подмышку папку с рекламными проспектами и прикрыл глаза ладонями.
– Раз! – Громко начал он отсчет.
– Два! Афелия! Ау! Кто не спрятался – я не виноват. – Хлопнула дверь. Легкие мокрые шаги быстро приближались. Джон раздвинул пальцы и посмотрел в щель.
К нему крался некоторый весьма и весьма соблазнительный субъект. Он был смугл, строен, одет в пляжное полотенце на голове и – Все…
Он двигался, слегка покачивая бедрами, закусив губу и прищурив красивые глаза. Его руки были хищно согнуты в локтях. От фривольности движений субъекта у Джона неприлично оттопырились брюки. Он отнял от лица руки и развел их в стороны. Миловидная девушка лет двадцати трех обиженно остановилась.
– Ты обычно считаешь до десяти. – Произнесла она с легким ирландским акцентом и повернулась чуть-чуть так, чтобы Джон, едва не капающий от вожделения слюной на персидский ковер позапрошлого века видел не все ее прелести сразу.
– Прости, дорогая. – Двинулся Джон навстречу.
– Ну, разве можно удержаться от соблазна, когда видишь такую красавицу?
– Конечно нельзя! – Девушка распустила полотенце. Откинула на спину длинные, волнистые, наверное, каштановые волосы. Прикрыла полотенцем натуральную, и это было ее неоспоримым достоинством грудь и пластично, как учили имиджмейкеры, присела на диван. Закинула ногу на ногу.
– Но, если разговор заходит о серьезных вещах, то можно! – Она достала с широкого подлокотника дивана, который был на самом деле небольшим столиком, длинную коричневую коробку. Открыла ее с легким сухим хлопком и вытащила на свет длинную тонкую сигариллу.
– Мужчина! – Она томно посмотрела Джону в глаза. Дважды взмахнула густыми, мокрыми и поэтому стрельчатыми, что Джону необычайно нравилось,
– Угостите даму спичкой! – Джон нелепо захлопал себя по штанам в поисках зажигалки, но через секунду облегченно вздохнул. Он курить бросил. Он настоятельно рекомендовал сделать это Афелии, но та находила не в табачном дыме, а в самом процессе курения несомненное удовольствие и пока над его предложением лишь размышляла. Джон потрогал пальцем шею. Именно то место, в которое был вшит имплант, блокирующий позывы к принятию никотина и позволил своему не очень выразительному лицу изобразить некоторое уныние.
Дорогая, я не курю.
Он сжал пальцы в кулак и последовательно отогнул их все на левой руке и потом два на правой.
– Уже семь дней, солнце мое. Прости, но спичек у меня нет. И, собственно… – Он несколько театрально, но очень эффектно поднял брови, по природе несколько опущенные к вискам, что придавало его лицу постоянное выражение грусти.
– Где вы, дорогая Афелия нахватались такой пакости? – Он весьма точно передал интонации ее фразы. – «Даму… Спичкой…».
– Дорогой, ты же сам говорил, что хочешь предложить мне свадебное путешествие в самую экзотическую страну?
– Ага! – Металлопластово улыбнулся Джон и присел с Афелией рядом.
– Мой, котенок… – Он сделал щекотливое движение, но гладкого живота своей уже жены так и не коснулся.
В своей ослепительной красоте, на которую было потрачено миллиона полтора честных американских долларов, она была несколько надменна и относилась к собственному телу как к дорогой китайской вазе.
Джон через это прошел, и поэтому прикасаться без веских на то причин к своей любимой женщине опасался.
– Мы едем с тобой в Россию! – Он вытащил рекламные проспекты из под мышки и положил их на подлокотник дивана.
– Удивительная страна! – Полный праведной патетики возопил он.
– Страна снегов, медведей, блинов, красной икры, водки… – Он счастливо улыбнулся
– И полного отсутствия наглых, очень наглых агентов по продаже всего и вся! – Афелия надула красивые губки и сложила руки на груди. Сигарилла осталась дымиться в мраморной пепельнице.
Джон скривил рабочую часть лица. Имплант пиликал в ухо о концентрации никотина и смол в воздухе, превышающих предельно допустимую, в полтора раза.
Он брезгливо взял окурок и безжалостно раздавил его о полированный нос Рузвельта, по пояс утонувшего в монолите пепельницы.
– Джон! – Она толкнула чрезмерно увлекшегося окурками мужа локтем в бок.
– Джон!
– Что, дорогая? – Полным нежности голосом ответствовал Джон.
– Так, когда мы едем? – Она протянула к мужу руки. Полотенце упало на колени, открыв при этом достаточное количество прелестей для того чтобы Джон снова почувствовал себя неуютно.
Он крепко сжал зубы, которыми на спор перекусывал сварочный электрод и зажмурил грустные, как у бассета глаза.