Химера

Фрэнки

Ветер тек с юга горячий колкий, похожий на горную речку, крутил круги на песке, жевал парус и никак не хотел наполнять его целиком. Я торопился и поэтому был зол. Зол на ветер, на Горгону, распластавшую по небу синие щупальца, на Фрэнки, который, скрутившись калачиком, мирно дремал в трюме. На то, что до логова Полоза оставалось еще сутки пути, а воды было меньше трех литров.

Я остановил скутер. Спустил парус. Вытащил из-под ремня пластиковую канистру, взболтнул содержимое и сделал из соски два длинных глотка. Бережно уложил драгоценную воду обратно, и, покряхтывая,

Пустыня. От края до края насколько хватало глаз – пески. Кое-где, катились, подпрыгивая как мячики – Арравы, животные с ажурным скелетом и крепкими жвалами, которые могли легко разгрызть панцирь небольших сухопутных моллюсков похожих на мелкую монету, таких же круглых и блестящих. Торчали метелки Сваргов, тела которых узкие и длинные уходили на невероятную глубину и легко доставали воду с капризных горизонтов. Проваливалась аккуратными песчаными воронками Шакальих гнезд, в которых сидели твари, способные осушить тушу коровы за пару секунд.

Милая добрая пустыня. Если стоять на месте и не шевелиться – то ты никому особенно не интересен, и тебя не съедят.

Остальное – барханы большие и маленькие, округлые как океанские волны и остроносые как древние парусные клиперы. И над всем этим фиолетовое небо в белых пульсирующих прожилках и цветных сполохах. Корявый белый круг Горгоны в небе довершал картинку.

Химера если отрешиться от всего прочего была даже красива. Но на то она и Химера чтобы быть отчаянно красивой и столь же опасной и непонятной.

Я ударил рубчатой подошвой ботинка по фанерному борту скутера.

Фрэнки! – Крикнул я. – Фээээнк! Давай просыпайся! Здесь скутер оставлять нельзя! Пески его съедят за час! Вставай! Пойдем на ремнях!

Фрэнк разогнулся, растянул свои мохнатые длиннющие, похожие на орангутаньи руки и зевнул во всю пасть. Звучно щелкнул зубами. Причем настолько смачно, что у меня похолодела спина. Фрэнки перекусывал на спор ствол охотничьего ружья среднего калибра.

Из чего у него зубы я так и не разузнал. Если быть точнее не из чего, а «чьи». Он поворочался в трюме еще пару секунд и стал спускаться на песок, ощерив панцирные пластины на загривке, и смешно шевеля почти человеческими только втрое длиннее пальцами на мохнатой, дочерна, лодыжке. Наконец он нащупал песок и грузно осел на четыре конечности, теперь напоминая аллигатора переростка с короткой до неприличия, мордой и огромными фасеточными, стрекозиными, глазами.

Я знал Фрэнки уже больше года, но так и не привык к его необычному облику. Возникало ощущение, что Портной слепил его из чего попало. Брал наугад руку, ногу, тело, глаза, а потом крупными стежками кое-как сшивал все это вместе.

Шить Портной умел, и то, что получилось теперь выпрямилось почти в трехметровый рост и с интересом оглядывалось по сторонам. Слово «Оглядывалось» не очень то подходило для Фрэнки. Он встал в стойку как опоссум и судорожно подергивал броневыми пластинами на спине, превратив свою морду в мощный акустический приемник, расправив похожие на лопаты уши. Потом молниеносно поворачивал голову на сто восемьдесят градусов и также напряженно изучал то, что было у него за спиной.

– Йеэ-эго ньеэт. – Пропел-простонал он, и сел на край скутера совсем по-человечьи. На пятую точку, оперевшись для равновесия о песок длинной рукой.

– Я знаю, что его здесь нет Фрэнки. – Сказал я, и удивился, насколько робким оказался мой голос. Нам до него еще ехать

– Мыыы идем к корооовыам. – Снова простонал Фрэнки и снова заставил меня втянуть голову в плечи. Фрэнки нельзя было назвать дураком. Он был чертовски умен. Но вот внешность и речь никак не подтверждали этого. Скорее его можно было принять за какого-нибудь Мирриама – хищного и опасного жителя парящих джунглей Новой Лесты из системы Тауз чем близкого и преданного друга человека.

Мне все время казалось, что Портной, что-то напутал и Фрэнки однажды просто захочет меня съесть. Именно съесть, потому что окажется элементарно голодным. Однако, Фрэнк был предан как пес, сообразителен и силен.

В нем не было то, что люди называют внутренней свободой. Т.е. желанием действовать самостоятельно. Фрэнки всегда все устраивало, и чтобы он ни делал, а делал он многое не плохо, он делал, для кого ни будь или вместе с кем ни будь.

– Мы идем к коровам. – Бодрым, наконец-то, голосом произнес я. Достал из трюма курдюк себе поменьше и большущий кожаный мешок для Фрэнки. В нем лежал синтетический сахар. Коровы были жадными созданиями и воду просто так не давали. Я одернул куртку. Стряхнул пыль с фуражки. Поправил очки и занес нугу для шага. Однако сдвинуться не смог. Фрэнки положил мне на голову свою тяжеленную пятерню и не торопясь, нежно, с отеческой заботой, повернул меня направо.

– Тааам короэвы. – Опять пропел-простонал он и улыбнулся. Мерзкий холодок снова пробежал по моей спине при виде его зубов, и я быстро согласился.

– Знаешь где – так веди. Фрэнки радостно затрещал пластинами на загривке. Кивнул головой – Фрэээнки знаээет где коровы – Он в вперевалочку, каждый раз касаясь рукой песка, не торопясь, затопал на восток, к пологому бархану за которым слабой синевой мелькала какая то растительность. Я пошел следом.

Не смотря на то что рядом с Фрэнки можно было ощущать себя в большей безопасности, чем запаянным в броневую капсулу, от самого Фрэнки иногда исходила такая угроза физическому существованию, что в пору было лететь к форту, перепрыгивая через барханы, сверкая пятками быстрее, чем набивает морзянку Миллиметр. Однако. Однако, я старался привыкнуть к Фрэнки, и почти привык. Особенно когда он не делал резких движений и не показывал зубы.

Скутер я оставил на крутой стороне бархана, почти у его подошвы.

Ветер даже не сильный за пару часов может засыпать его песком так, что сверху не останется даже штандарта Форта – Первый. Но снова окликнуть Фрэнки и заставить его тащить на ремнях, хотя и не тяжелый, но в пешем походе очень неудобный скутер я боялся. Мне было гораздо спокойнее таращиться в спину Фрэнки, который пощелкивал пластинами на загривке в такт своим шагам. Мурлыкал, какую то мелодию, и иногда казалось, что он играет эту мелодию на своих полупрозрачных костяных наростах внутри, которых бежала кровь.

Немного поразмыслив, я решил, что мы успеем вернуться, до того как бархан полностью съест скутер. В крайнем случае, я скажу, что предупреждал Фрэнки и пусть он его откопает. Вот здесь возникала некоторая натяжка – «пусть откопает», но я договорился и со страхом и с совестью – «я буду ему помогать».

В общем, полностью организованный, целеустремленный и довольный собой я, перебросил дробовик со спины на грудь (на всякий случай) и зашагал по кривым следам Фрэнки, который, не смотря на кажущуюся неуклюжесть, уже скрылся за вершиной бархана.