У себя дома
Шрифт:
— А мы протестуем! Не будем, не будем!
— Тогда придется поговорить с вами по другой линии, — невозмутимо сказал Цугрик.
— Ну и говорите! — крикнула Галя и выскочила.
За дверью она крепко сжала руки, чтобы успокоиться — так все в ней вдруг заколотилось. «Я становлюсь грубиянкой, как Ольга, — подумала она. — Привыкаю, как видно».
Она поймала Воробьева в момент, когда тот запирал кабинет. Председатель поморщился, но кабинет открыл,
— Дайте нам крышу, — сказала Галя. — Нас заливает.
Председатель устало потер лоб, глаза и вдруг вызверился:
— Идите вы ко всем прабабушкам, только у меня и забот с вашими крышами! Это что, специально за этим приехала?
— Да.
— Убирайся обратно!
Галя встала и пошла к двери.
— Подожди, — окликнул он, посопел и сказал: — Передай Иванову, пусть соломы еще стог подбросит — и перезимуете.
— Не перезимуем, — сказала Галя. — Мы все переболеем и коров угробим. Я буду писать в газету.
У председателя был такой вид, что только пистолет в руки. Он схватил палку и забарабанил ею в стену так, что посыпалась штукатурка.
— Что за шум, что за пожар? — сказал Волков, вбегая. — А! Руднево прибыло! Как там коровки, привыкли?
— Не привыкли, — злобно ответила Галя. — Удой — десять литров.
— М-да… — сказал Волков. — Ну, осень пошла, удой, ясно, ниже… Но вообще… Аппараты хоть не портятся?
— Пока нет, но они же не всё выдаивают!
— Терпите, — сказал Воробьев, уже немного успокоившийся. — Терпите, к весне улучшится. Но аппараты не аппараты, а молоко гоните!
— Кажется, вы только это и умеете: «гоните, гоните!» — сказала Галя раздраженно.
Воробьева это почему-то не задело, он смолчал, а Волков улыбнулся.
— Теперь я все поняла, — сказала Галя. — Когда вы привезли аппараты, мы чуть не плясали, теперь мы чуть не плачем. Как же это получается?
Председатель и парторг молчали.
— А вы что, против работы? — спросил Волков холодно.
— Или против механизации? — добавил Воробьев.
— Нет, мы не против механизации вообще. Но если бы вы заранее узнали — а вы должны были узнать, это для вас не первый раз, — вы бы не свалили нам все это на голову: нате и давайте! Вы бы объяснили, что надо медленно вводить и не спешить наваливать на нас по семнадцати коров. А теперь у нас уже по двадцати одной корове, и нет уже никакого выхода: к аппаратам они не готовы, а рук у нас только по две! Мы не против работы, Сергей Сергеевич, и не смотрите на меня такими ледяными глазами. Мы работаем, и вы не смеете нас упрекнуть. Но мы за нормальную работу. В городах семичасовой рабочий день, а у нас выходных нет, крутимся с утра до ночи. Если такая работа — мы против.
— Зимой отлежитесь! — жестко сказал
— Ладно, Сергей, — мрачно сказал Воробьев. — Зимой им тоже хватит дел. Пожалуй, выделим по фермам подменных доярок и дадим выходные. Составим график отпусков хоть зимой.
— Я работаю без выходных! — воскликнул Волков.
— Это тебе на том свете зачтется, — улыбнулся Воробьев. — На твоей и моей могилах напишут: «Вот лежат двое помешанных, которые работали без выходных».
— Мне надо ехать, — сказала Галя. — Я прошу вас: сделайте крышу.
— Она за крышей приехала, — сказал Воробьев. — Может, в самом деле сделаем? А то у них там действительно гора соломы — плюнь да разотри.
— Ну, подумай, — сказал Волков.
Галя испуганно посмотрела на обоих. Прошибло их или они просто ломаются?
— Может, еще претензии есть? — спросил Воробьев.
— Клуб у нас, — сказала Галя, чувствуя себя, как загипнотизированная, — клуб… Живем, как на острове… Хорошо бы телевизор…
— Ага, телевизор?
— Да.
— Телевизор? Ну-ну! Еще что-нибудь?
— Больше ничего, — прошептала она.
Оба руководителя сидели молча. Галя встала, сказала «до свидания» и осторожно вышла, как пьяная.
Только на крыльце она пришла в себя, увидев Петьку, который, видно, долго ее дожидался. Она бросилась к нему, прыгнула в телегу, крикнула:
— Гони!
Телега уже отъехала, когда на крыльцо выскочил Воробьев без шапки.
— Эй, Макарова! — закричал он. — Ты почему отказалась представлять отчетность? Вернись сейчас же, журнал возьми!
— А идите вы ко всем прабабушкам! — воскликнула Галя и упала в сено.
7
У коровника стоял грузовой автомобиль и копошились люди. Галя удивилась: никакой машины сегодня не ждали.
Грузовик подъехал необычно — со стороны пруда, под обрывчик, продрав скатами колею в траве, видно, изрядно побуксовав. Задний борт его был откинут, к обрывчику проложены доски, и Тася Чирьева тащила на них упирающуюся корову. Галя всмотрелась и совсем ничего не поняла: тащили Сливу.
Она спрыгнула с телеги и побежала.
— На, сама волоки! — обрадовалась Тася. — Не идет, вредная. Отжилась твоя Слива, на бойню сдают.
— Как?.. — оторопела Галя.
— А так, молока не дает — ну, на мясо.
— Кто распорядился?
— Начальство, кто ж.
— Иванов?
— Да.
— Где он?
— В коровнике — греется, паразит, а ты тащи.
Галя бросилась в коровник. Иванов подкладывал щепочки в топку котла.