У смерти твои глаза
Шрифт:
Заняв свое место на трибуне, я извлек из кармана цифровой бинокль, которым заботливо запасся полтора года назад. Думал, что пригодится. Кубинец же, изрядно смущаясь, достал театральный. Я навел бинокль на императорскую ложу и быстро нашел императора в окружении высокопоставленных гостей, дожидавшегося начала представления. Я внимательно исследовал ложу, но и следа Аграника Маркаряна не нашел, зато обнаружил, что охраны пруд пруди.
Обследование посредством бинокля было прервано хлопком по плечу. Я обернулся. Позади меня довольно улыбался Ваня Дубай. Спину ему прикрывали братки.
– Нашел? – поинтересовался Ваня.
– Нет пока, – хмуро бросил я и вернулся к биноклю.
Время шло, а никакого изменения в обстановке не происходило. Высокие гости безмолвствовали и ожидали начала действа. Но Маркаряна я не видел. Я стал было подумывать, что ошибся в своих расчетах и Аграник не придет, как началось действие. В акватории Большой Невы показались первые корабли – два крупных парусника восемнадцатого века с штандартами России и Англии, четыре древнерусские ладьи
– Мне нужно попасть в императорскую ложу, – сделал я вывод, обернувшись к Ване Дубай.
– И что, ты предполагаешь, что я сейчас, как факир, извлеку зайца за уши из цилиндра? – ехидно осведомился Ваня. – А тебе посидеть у императора на троне не надо? А то ты попроси, я тебе обязательно устрою. Мне это без проблем. Я ведь всемогущ. Джинном раньше подрабатывал.
Я ничего не ответил ему. Отвернулся и стал вновь рассматривать трибуну, понимая, что даже если я увижу Аграника Маркаряна, максимум что могу, это дико разозлиться и попытаться снять его пистолетным выстрелом. Только боюсь, что, если я осмелюсь на это, пиво мне больше варить не доведется.
– Знаешь, я предполагал, что ты спросишь об этом, – произнес Дубай. Я повернулся к нему.
– Это сделать было тяжело. Я бы сказал невыполнимо. Но прошу.
Ваня протянул мне пластиковую карточку с аббревиатурой «ФСБ».
– Это аккредитационная карта на твое имя. Поздравляю с возвращением в фээсбэшники.
– С этим меня пропустят?
Ваня кивнул.
Я не стал терять времени. Поднялся со своего места и стал протискиваться к лестнице. Кубинец посмотрел на меня, но вопросов задавать не стал. Я резво сбежал по лестнице к подножию трибуны, соображая на ходу, пропустят ли меня на императорскую ложу с оружием или устроят личный досмотр. По пути я сбил с ног баобабообразного мужика лет сорока, не замедлившего пройтись по моей персоне со всей тщательностью критика, разбирающего похождения Луки Мудищева. Такого обилия красноречивых и непечатных слов мне давно не доводилось слышать. По туннелю, огражденному железными решетками и окруженному полицейским кордоном, я добрался до императорской ложи и, задыхаясь, протянул аккредитационное удостоверение сотруднику в штатском, в чьих стальных, абсолютно бездумных глазах я прочитал принадлежность к контрразведке. Мужчина неловко взял в руки мое удостоверение, вперил в него взгляд и минут пять разглядывал, натужно сопя, точно паровоз, получивший вместо привычного антрацита какой-то неудобоваримый суррогат. Наконец он вернул мне удостоверение, скептически посмотрел на меня и, тяжело шевеля языком, точно накануне пытался съесть улей с медом вместе с пчелами, произнес:
– Проходите.
Я протиснулся мимо него и взбежал по лестнице. Царские кресла меня пока интересовали мало. Я предполагал, что если Аграник сунется в ложу, то до императора идти будет медленно, потихоньку, чтобы не вызвать подозрений, как кот, который, выследив добычу и обнаружив, что она спит, дабы не разбудить и уцепить тепленькой, стелется по полу, выгадывая сантиметр за сантиметром. Поразмыслив, я занял позицию между четвертым и пятым рядами, где находились мелкие чиновники из администрации губернатора. Я осмотрелся по сторонам, обнаружил рядом охранников и спецназовцев в костюмах и постарался придать своему лицу такое же тюленье выражение, как у них, дабы не выделяться.
Наблюдая за императорской ложей и не обращая внимания на то, что творилось в акватории Большой Невы (а творилось там, надо сказать, нечто феерическое), я задумался. Какой был смысл в минировании дамбы, а затем и взрыве. Чего хотел этим добиться Маркарян и как ему удалось заинтересовать этим предложением криминальный бизнес, мне пока оставалось неясно. Точный ответ мог дать только Аграник. Оставалось строить предположения. Выдвигать версии. И одна из версий, казавшаяся мне наиболее правдоподобной, заключалась в теории передела власти. Конечно, Ульян Мертвый в преступных кругах Санкт-Петрополиса занимал отнюдь не последнее место, но и далеко не первое. Территория, подвластная ему, была достаточно скудна и давала стабильный, но не способный удовлетворить тщеславные запросы Мертвого доход. Чтобы рискнуть на открытую войну с кланами и группировками, Ульян был слишком разумен, как старая змея, которая, затаившись в кустах перед жилищем человека, мечтает о кувшине молока, что стоит от нее в двух изгибах тела, но, пока человек рядом, она не выползет, дождется, когда никого не будет, и подберется к молоку. Так и Ульян. В открытую он действовать бы не стал. Слишком неравны силы. А вот придумать столь дьявольски хитрый план и привести его в действие – это на него больше похоже. Только чутье мне подсказывало: автором плана был вовсе не Мертвый, а Маркарян, заручившись поддержкой криминалитета, рассчитывавший получить изрядный куш и попасть в высшее общество. Я помешал его плану. И что теперь? Почему я уверен, что Аграник придет сюда? Ведь это равносильно самоубийству. Появление в императорской ложе и попытка убить государя – шаг, присущий камикадзе, но никак не расчетливому жизнелюбивому человеку. Почему Аграник на это пошел, вернее пойдет: от отчаяния, из злости, ослепленный ненавистью? Он не похож на фанатика. Может быть, Маркарян предполагает, что ему удастся уйти живым, когда
Мысль мне закончить не удалось. Я увидел Аграника. Он появился на лестнице в изящном черном костюме при галстуке-бабочке и в черных перчатках. Волосы прилизаны и покрыты лаком. Пиджак чуть оттопырен в районе подмышек. Впрочем, как у любого секьюрити здесь. Хотел бы я знать, какой пропуск он показал при входе. Я мог лишь догадываться, что на нем значилось: «ФСБ».
Я постарался укрыться от взгляда Маркаряна, повернулся к нему спиной и наклонился к земле, делая вид, что увлечен завязыванием шнурков. Когда он прошел мимо меня, я почувствовал, как внутри меня все замерзло. А мозг завис на мысли: «Только бы не спугнуть». Я медленно распрямился за его спиной и аккуратно, точно охотник из далекой Сибири, вышедший за пугливой дичью, проследовал за ним, ступая след в след. Мозг наконец-то ожил, генерируя мысль, что теперь делать. Брать Аграника Маркаряна сейчас или дать ему возможность вытащить ствол и направить его на императора? Если судить по тому, на что он решился, то Аграник не отступит от своего. А Маркарян тем временем не терял и секунды даром. Он миновал сектора, отведенные под низшее и среднее управленческое звено, пересек ряды, занимаемые вице-губернаторами и чиновниками из министерств и ведомств (надо сказать, что среди них было немало министров), и вступил на прекрасно охраняемую территорию, где находился государь. Злодея никто не пытался остановить, как, впрочем, и меня. Секьюрити между рядов было, как пчел в улье, но на наше появление никто не обратил внимания. Раз до верха добрался, значит, свой. Маркарян моего присутствия не чувствовал, что играло мне на руку. Я уменьшил расстояние между нами, готовый к любому повороту событий. Но меня удивляло, почему никто не попытался остановить двух подозрительных мужчин, шедших прямо к царю. Как-никак тут не мешок с яблоками, а августейшая особа. И тут я понял, что ответ заключался в том, что мы для всех не были подозрительными типами. Еще два человека из числа охранников или спецслужб. Кто может знать в лицо всех спецов, согнанных с разных концов России для осуществления безопасности празднования юбилея Северной столицы?
Маркарян тем временем обогнул два ряда и, изображая из себя агента наружной охраны, приблизился к императорским креслам. Я заметил, как его рука скользнула в карман и извлекла что-то маленькое и невесомое. Я насторожился. Душой чувствовал, что Маркарян стрельбу открывать не станет, а попытается убить его величество каким-то другим, более безопасным для себя путем. И, похоже, мое предчувствие сбывалось.
Маркарян поднял руку с невесомым и невидимым для меня предметом к лицу, точно намеревался почесаться, и приблизился к креслу императора еще на два шага. Император, если судить по его оживленности (он как раз наклонился к сидящей рядом даме и что-то шептал ей на ушко) и разлившемуся по лицу румянцу, пребывал в приподнятом настроении и не подозревал об опасности, нависшей над ним.
Маркарян чуть наклонился вперед и стал наводить руку на фигуру императора. Дольше ждать было нельзя. Непоправимое может случиться, если не вмешаться немедленно. Я одним скачком покрыл расстояние до Маркаряна, сшиб его с ног и навалился сверху. Аграник, почувствовав, что что-то помешало ему сотворить задуманное, забился в отчаянных попытках меня стряхнуть. Но я только сильнее придавил его к полу.
Наша схватка наконец-то привлекла внимание. Тем более тот поток ругательств, что лился изо рта Маркаряна, мог и мертвого пробудить. Нас окружили телохранители императора и сотрудники спецслужб. Кто-то подхватил меня под руки и резко поставил на ноги. Получилось, надо сказать, весьма негероично. Освобожденный от груза Маркарян подскочил, развернулся лицом к тому месту, где сидел император, вскинул руку ко рту и обмер. Кресло императора пустовало. Телохранители укрыли августейшую персону. Аграник, казалось, потерял всю волю к жизни и борьбе. Он так и стоял окаменевший с рукой около рта. И когда его скручивали и надевали наручники, даже не сопротивлялся, точно был не более чем роботом, у которого перегорели позитронные мозги, когда пытались решить заведомо не имеющую решения задачу.
Глава 55
Я был задержан. Из императорской ложи меня препроводили в Большой дом на Литейном, где заперли в камере на четыре с половиной часа. Это время я с удовольствием потратил на то, чтобы забраться на лежак, лишь по недоразумению окрещенный кроватью, и провалиться в сон. Сон мой был спокоен и лучист. Так бывает всегда, когда задача, которую ты пытался решить долгие часы, наконец-то поддалась и раскололась, а внутри скорлупы ты обнаружил ядрышко ответа. Теперь ни мне, ни Кубинцу, ни Гоше Качели, ни императору, ни Санкт-Петрополису ничего не угрожало. Можно и вздремнуть.