У стен Анакопии
Шрифт:
Германик окинул взглядом тесный каменный двор.
— Ты, ты, ты и вы оба, — пальцем показал он на двух воинов, игравших в кости.
Лонгин уже не раз приходил с такими требованиями, и начальник знал: раз нужны сильные воины, значит, предстоит серьезное дело, о котором лучше не спрашивать. Он выбрал самых рослых и надежных воинов.
— За тобой долг, — сказал светло-рыжий гигант, сгребая кости.
— Вернемся — продолжим игру, — ответил подстать ему, весь свитый из мускулов горбоносый воин.
Это
— Ты будешь старшим, — сказал Германик Богумилу. — Вооружитесь и идите, куда вам прикажет патрикий Лонгин.
Патрикий приказал воинам ждать его до вечера возле крайней пристани на берегу Босфора.
— А чтобы вам не было скучно, вот вам...
— Пошли, — сказал Богумил, взяв горсть монет. — Там у одного родосца есть чем прополоскать горло.
Вскоре они сидели под фиговым деревом за вкопанным в землю столом из грубо отесанных досок. Хозяин вынес им объемистый кувшин и глиняные кружки.
— Если вино окажется таким же кислым, как твоя рожа, я утоплю тебя в этом кувшине, — пообещал Богумил.
— Будь ты на моем месте, выл бы, как собака на луну, — буркнул хозяин.
— От него жена сбежала с каким-то фракийцем, — услужливо сказал пропойца в рваном воинском хитоне, жадно поглядывая на кувшин.
— Как, красавица Эленика задала стрекача? — Богумил и его товарищи расхохотались. — Я давно тебе предсказывал это. Ты слишком стар для нее. — Проваливай отсюда, вонючий козел! — хозяин стал выталкивать оборванца из-за стола.
— Эй, оставь его. За такую новость он заслужил кружку вина.
— А платить кто будет? За вами и так долг.
— Возьми. Этого хватит расплатиться за прежнее, да еще и останется.
Хозяин сгреб деньги и спрятал их за пояс.
— Иди отсюда, не мешай нам, — сказал Богумил бродяге. Потом повернулся к товарищам: — Выпьем за красавицу Эленику! Эх, почему она не ко мне сбежала!
Хозяин с досады плюнул, но промолчал: горе - горем, деньги всегда остаются деньгами, даже если на душе у тебя тошно, да и ссориться с воинами базилевса опасно.
— Какое дело нам предстоит, хотел бы я знать? — сказал один из воинов.
— Раз оно поручено собаке Лонгину, то хорошего не жди, — ответил обросший волосами чуть ли не до самых глаз смуглый воин.
— Эй, Армен, держись покрепче за свою голову руками! Она может слететь с твоих плеч, у Лонгина всюду уши, — посоветовал третий.
Так за разговорами прошел час, стало темнеть. Лонгин пришел, закутанный в плащ,
— Сначала пойдешь ты, — он ткнул в грудь Армена. — Если у входа есть страж, задуши его и открой ворота.
Армен отправился и скоро вернулся, сказав, что усадьба не охраняется, а ворота он открыл.
— Пойдем.
Группа вошла во двор, поднялась по широкой лестнице. Какой-то человек метнулся к двери, один из воинов успел перехватить его. Это был старый раб, Лонгин приставил к его спине короткий меч.
— Веди к спафарию, и — ни звука.
— Его нет, — прошептал перепуганный раб. — На заходе солнца он уехал.
— Ты лжешь. Веди!
— Но раб сказал правду: хозяина не было. В доме оставались только его жена с ребенком да несколько слуг. Обыскав все помещения, раздосадованный Лонгин вошел в спальню. Молодая женщина гордо сказала:
— Лонгин, не ищи спафария, его нет.
— Куда ты спрятала его?
— Спафарий Маврикий не привык прятаться. Он уехал по своим делам.
— Знаю, какие у него дела!
Женщина была поразительно красива. Глаза ее пылали, а губы вздрагивали от презрительной усмешки. И только голые до плеч прекрасные руки ее, прижимавшие к груди ребенка, выдавали волнение.
— Лонгин, ты забыл, чем обязан спафарию Маврикию. Зачем ты врываешься в его дом, как убийца?
— Говори, проклятая, где твой муж, иначе сама ответишь за него.
— Знаю, но не скажу, а отвечать перед богом будешь ты. Спафарий выкупил тебя у магометан, когда ты гнил у них в плену, а теперь чем ты платишь ему?
Воины угрюмо слушали этот разговор. В чем бы ни обвинялся спафарий, жена его была не при чем. Они это понимали. «Счастлив, должно быть спафарий Маврикий, имея такую жену», — подумал Богумил.
— Нет, скажешь! Не таких заставлял говорить.
Он повернулся к воинам:
— Возьмите ее на потеху! Вам хватит ее до утра, а утром, если она не скажет, где ее муж, я насажу на копье ее ублюдка. Ну!
Один из воинов сделал было шаг к женщине, но Гуда остановил его рукой. Как ни мимолетен был жест, Лонгин заметил его. Лицо патрикия исказилось злобой.
— Ты первый возьмешь ее! — показал он на Гуду.
Тот покачал головой.
— Абазги с женщинами не воюют.
— Ты не воин базилевса, а трусливый шакал. Иди ты! — указал он на Богумила.
Но великан даже не шевельнулся. Женщина с немой благодарностью взглянула на него.
— Учись, Лонгин, благородству у своих воинов, — сказала она.